Гуннар Столесен - Ночью все волки серы

Он многозначительно пожал плечами.

— Нюмарк мог сам унести ее перед тем, как на него наехала машина. Ты сам говорил, что вид у него был подавленный, когда вы встретились с ним в кафе. В таком состоянии, стремясь избавиться от прошлого, он мог вполне выбросить ее на помойку или сжечь в печке.

— Ну а как вы расцениваете то, что он был сбит машиной?

— Ну это, естественно, уже нечто совершенно иное. Тут есть факт преступления. Даже если бы это был несчастный случай, мы обязаны заняться этим.

— То есть дело не закрыто? — спросил я и услышал саркастическую ноту в собственном голосе.

— Нет.

— Следовательно, вы работаете с ним на полную катушку?

Он посмотрел на меня как на несмышленыша.

— Честно говоря, Веум, ты ведь знаешь, в каких условиях мы работаем. Мы…

— Избавь меня от нравоучений, Хамре. Мне все это прекрасно известно.

Он сверкнул взглядом и запустил пятерню в свои взлохмаченные волосы.

— Черт побери, Веум! Если что-то всплывет новое, то, конечно же, мы будем всем этим заниматься. Но не можем же мы сами создавать улики теперь, когда прошло уже столько времени! По свежим следам мы сделали все, от нас зависящее. Через газеты и радио обратились к возможным очевидцам. Никто не откликнулся. А ведь фургон был угнан. Не обнаружено никаких отпечатков пальцев и никаких улик. Ни малейшего признака улик. Бог его знает, кто это был. Прямо какой-то невидимка.

— Невидимка? — переспросил я.

Приближался Вадхейм, он шел вместе с начальником уголовной полиции. Я встретился с ним взглядом. Его темные волосы были зачесаны назад, лоб высокий и задумчивый. Он протянул мне руку и назвал свое имя. Я сделал то же самое. Потом он добавил:

— Я слышал о вас, Веум. — При этом выражение его лица говорило о том, что слышанное не очень-то располагало его в мою пользу, и мы не стали распространяться на эту тему.

— Я был близким другом Ялмара Нюмарка, — сказал я.

— Правда? — доброжелательно переспросил начальник уголовной полиции.

— Я слышал, вы закрыли расследование?

— Ну, закрыть-то не закрыли. Вы ведь знаете, если есть подозрение на факт насильственной смерти, такие дела никогда не закрывают, Веум. Если возникает что-то новое, тогда…

— Новое? Что новое? Еще трупы? Его глаза насмешливо сверкнули.

«Друзья и коллеги» Ялмара Нюмарка, столпившиеся на маленькой площадке перед часовней, начали расходиться. Мне был неприятен разговор с этими тремя полицейскими чиновниками, я почувствовал себя прямо-таки бойскаутом на теологическом диспуте с тремя почтенными епископами. Мы все тронулись к выходу. Вдоль Ульрикен были видны столбы новой канатной дороги, которую наконец-то снова пустили после несчастного случая в 1974 году. Только вот досада, никто не хотел пользоваться ею, билеты стоят так же дорого, как билеты в цирк, и компания была на грани банкротства.

За воротами кладбища Вадхейм предложил подвезти меня до города. Я вежливо отказался, сказав, что лучше пройдусь пешком по свежему воздуху. Садясь в машину, Вадхейм и начальник уголовной полиции попрощались со мной вежливым кивком, в то время, как Хамре уже за рулем, пробормотал что-то невразумительное.

Подул ветер, начал сыпать мелкий моросящий дождь. Я шел по району больших уединенных вилл. Этот район был не чета тому, в котором прошла жизнь Ялмара Нюмарка. Он обитал на крохотном пространстве, ограниченном стенами с выцветшими обоями, на верхнем этаже дома с печным отоплением; там он жил всю свою жизнь, там он и умер.

Умер ли он естественной смертью?

Шагая по тротуару вдоль улицы Калведалсвеен, мимо пивоваренного завода, я решил для себя, что это дело так не оставлю. Я обязательно установлю истину.

Если Ялмар Нюмарк действительно умер не своей смертью, я должен это выяснить точно, а для этого следует отправиться в путешествие на двадцать-тридцать лет назад и отыскать виновного.

Когда я дошел до Стадспортена, начался дождь, как будто бы рассерженная прачка там, за облаками, опрокинула на всех мутную серую воду из своего корыта.

В буфете на вокзале я взял себе чашку кофе и половину булочки. Вокруг сидели люди, поставив на пол свои чемоданы и рюкзаки. Был август, бабье лето в горах. Еще не угомонились последние туристы. Вероятно, они надеялись найти в горах залитые солнцем пространства, или, быть может, стремились наверх как животные во время наводнений. Дождь нарисовал длинные прозрачные полоски на окнах и сделал все вокруг расплывчатым, как будто смотришь сквозь марево.