Джеймс Чейз - Ты только отыщи его…

Я решил, что это Майра Сетти, и пригляделся к ней повнимательней. А посмотреть на нее стоило. Лет 25–26, довольно высокая, с каштановыми волосами до плеч, она была в вечернем облегающем платье. Кружевной подол платья сверкал блестками.

Уложив вещи в сумку, девушка взяла норковый палантин и небрежно накинула его на плечи. Потом закурила и погасила свет. В темном окне отразились быстро несущиеся по темному небу облака и остроконечные кипарисы.

Я ждал.

Примерно через минуту парадная дверь отворилась, и девушка вышла, раскрыв огромный зонт.

Она быстро пробежала по дорожке к гаражу. Когда она толкнула двойные двери, вспыхнул свет. В гараже я увидел «кадиллак» бутылочно-зеленого цвета, здоровенный, как трамвай. Прислонив зонт к стене, она села в машину. Я услышал, как заработал двигатель, и она выехала. Машина прошла в десяти ярдах от того места, где скорчился я. В свете фар дождевые капли, трава и кусты засверкали.

Я оставался на месте, пока машина не выехала за ворота. Вилла была погружена во тьму. Выждав несколько минут, я решил, что могу спокойно ее обследовать. Подняв воротник, я обошел виллу кругом. Ни в одной из комнат света не было. Я отыскал одно незапертое окно на первом этаже, отворил его, вытащил припасенный фонарик и увидел небольшую роскошную кухню. Бесшумно опустившись на кафельный пол, я закрыл окно и тихонечко пошел из кухни по коридору в холл.

Витая лестница слева от меня вела наверх. Я поднялся и увидел четыре двери, выходившие на площадку.

Повернув ручку дальней двери справа, я толкнул ее и заглянул в комнату. Видимо, тут жила Майра. Кровать была покрыта кроваво-красным пледом, стены обшиты стеганым серым сатином. Серебристая мебель, пурпурный ковер.

Комнатка что надо.

Ничего интересного я тут не нашел. На туалетном столике лежала шкатулка с драгоценностями. При виде ее содержимого у большинства взломщиков слюнки бы потекли, меня же оно совершенно не тронуло, зато подсказало, что денег у хозяйки куры не клюют либо же у нее уйма поклонников, которые осыпают ее этими побрякушками.

И только добравшись до последней комнаты, которая, похоже, использовалась в качестве спальни для гостей, я нашел то, что, как мне смутно представлялось, можно было найти.

У стены я увидел два чемодана. Один лежал на боку, раскрытый. В нем были три моих выходных костюма, три бутылки виски моей любимой марки и мой серебряный портсигар. Какое-то мгновение я стоял, уставившись на чемодан: фонарик дрожал в руке. Затем я опустился на колени и открыл второй чемодан. Он тоже был набит вещами, украденными из моей квартиры: там было все, кроме камеры Хелен.

Не успел я еще как следует обдумать важность этого открытия, как снизу донесся звук, от которого я подскочил, как ужаленный. Подобный звук, вероятно, слышит охотник, который охотится в диких джунглях Африки за безобидной дичью: этот звук предупреждает его, что на арену прибыл слон-отшельник.

Тихая, погруженная во тьму вилла заходила ходуном, как будто началось землетрясение.

Сначала послышался страшный грохот: кто-то открыл входную дверь, и она стукнулась о стену.

Затем мужской голос прокричал:

— МАЙРА!

От этого крика я оцепенел, волосы на голове встали дыбом, а сердце замерло. Снова послышался грохот — это мужчина внизу захлопнул парадную дверь. II вдруг страшный, грубый голос заревел снова:

— МАЙРА!

Я узнал этот голос. Я слышал его по телефону. Карло!

Я бесшумно выскользнул из спальни. Свет в холле был включен. Я подошел к перилам и осторожно посмотрел вниз. Я никого не увидел, но теперь свет горел и в гостиной.

И тут этот хриплый голос запел.

Это был голос хулигана: немузыкальный, похабно-громкий и вульгарный. Песней здесь и не пахло: какой-то звериный рык, от которого меня бросило в пот.

Я ждал. Скотский вой продолжался. Пока Карло здесь, лучше не высовываться.

Вдруг наступила тишина, которая понравилась мне ничуть не больше, чем шум до этого.

Я оставался в тени, примерно в футе от перил, где меня нельзя было увидеть. И хорошо, поскольку я вдруг заметил фигуру человека, стоявшего в освещенном проеме гостиной.

Я отодвинулся подальше в тень. Это была та же самая широкоплечая фигура, которую я видел на вилле в Сорренто. Я был в этом уверен.

Последовала долгая, томительно-жуткая пауза. Карло стоял, склонив голову, и, казалось, прислушивался.

Я затаил дыхание и ждал, сердце бешено стучало в груди.

Он неторопливо прошел на середину холла. Потом остановился лицом к лестнице, широко расставив ноги и подбоченившись.