Фридрих Незнанский - Высший класс

— Простите… — Дверь моментально открылась, и Маргоша на мгновение замерла, увидев перед собой незнакомую физиономию и камуфляжную форму возникшего словно из-под земли «охранника».

Маргоша совсем не напрасно была воспитана своим отцом в определенных правилах: соображала она не просто быстро, а очень быстро. Еще быстрее просчитывала варианты, коих, как она моментально предположила, обнаружив за дверью чужого типа, могло быть в данный момент только два — если иметь в виду ее собственное поведение.

Уйти от этого «камуфляжника», молниеносно запрыгнув в стоявшую с невыключенным движком «ауди», Марго с ее прекрасно натренированной реакцией и быстрым, гибким телом ничего не стоило. Она, однако, избрала вариант № 2. Высокомерно оглядев незнакомца с ног до головы, девушка спокойно шагнула вперед и почти уперлась парню в грудь.

— Могу я узнать, что вы делаете в моем доме?! — прошипела она и, отодвинув его плечом, уверенно зашагала к особняку, возле которого толпилось несколько человек в форме и стояла труповозка.

— Стоять! — рявкнул пришедший в себя омоновец. — Стоять или буду стрелять!

Но Марго даже не соизволила оглянуться, тем более что навстречу ей уже спешили несколько человек. И теперь она могла разглядеть то, что минутой раньше было скрыто их спинами: окровавленный труп Георгия Сопелова, лежавший на брезентовых носилках на снегу рядом с труповозкой, и человека в натянутом поверх пальто грязном белом халате, разворачивающего клеенчатый мешок…

Равнодушно скользнув глазами по трупу, Марго остановилась, поджидая направлявшихся к ней мужчин.

— В чем дело?! — рявкнул один из них, вероятно, старший по званию. — Кто вы такая?!

— Нет, это я вас должна спросить, в чем дело, — резко ответила она и с ненавистью посмотрела на говорившего. — Это мой дом! Что вы здесь делаете?!

— Ваш? — В голосе мужчины послышалось невольное недоумение.

— Во всяком случае, формально он мой! — Марго продолжила свой путь к входу в особняк, но на этот раз ее действительно остановили, грубо схватив за рукав шубки.

— Ах, ваш! — Офицер насмешливо посмотрел Марго в лицо. — Что ж, в таком случае вы, мадам, арестованы — за укрывательство особо опасного преступника и за соучастие в… Ну, это мы скоро выясним, в чем именно, помимо убийства!.. Вот теперь прошу в дом!

Одновременно второй из мужчин, оказавшийся позади Марго, ловко провел руками по ее телу, проверяя наличие оружия, отчего она пришла в настоящую ярость.

— Не сметь ко мне прикасаться! — взвизгнула женщина, но тут же взяла себя в руки и ядовито расхохоталась: — Насчет соучастия в убийстве, господин хороший, вам вряд ли что обломится! К вашему сведению, я не была дома два дня, любой из прислуги это подтвердит… Ну а насчет укрывательства — не смешите меня, ради бога!.. Я всего лишь не могла допустить, чтобы мой престарелый отец, которого вы, видимо, и считаете особо опасным преступником, доживал свой век в одиночестве, вдали от своей единственной дочери… Хочу посмотреть на человека, которому удастся доказать, что это не так!.. Но этот человек уж точно не вы!.. Так что, я по-прежнему «арестована»?

Офицер посмотрел Марго в лицо с нескрываемым интересом и усмехнулся:

— Вам в любом случае придется проехать с нами, а там уж и решим, что к чему… Надеюсь, документы у вас с собой?

— Кто ж уезжает из дома на два дня без документов? — Она тоже улыбнулась, вызвав тем самым в памяти офицера давно позабытую, еще со школьных, пожалуй, времен, легенду о Медузе Горгоне. Правда, та не столько улыбалась своим жертвам, сколько просто на них смотрела. Но если бы Горгоне вздумалось улыбнуться, улыбочка бы наверняка получилась точной копией улыбочки достойной дочери своего папаши…

«Интересно, — подумал офицер, усаживаясь вслед за Маргошей в служебную машину, — неужели у этой стервы есть веские основания полагать, что ее не сумеют зацепить?.. Жаль будет, если придется отпустить это ядовитое семечко…»

Перед дверью палаты она остановилась, внезапно потеряв всю свою решимость, и растерянно повернулась к своему спутнику:

— Я не могу…

Сейчас, с бледным как меловая бумага, осунувшимся лицом, пересохшими губами и темными подглазицами, с небрежно заколотыми волосами, Диана Гроднева вовсе не выглядела красавицей, как еще несколько недель назад. Казалось, в считанные дни все издержки ее «профессии» проступили на лице девушки, добавив к ее девятнадцати годам добрый десяток лет. Юрий Петрович сочувственно оглядел Диану и, взяв ее за руку, осторожно отвел в крошечный холл, деливший больничный коридор надвое. Девушка последовала за ним покорно и безвольно опустилась на клеенчатую кушетку, стоявшую между окном и каким-то раскидистым растением в грубо сколоченной кадке.