Чингиз Абдуллаев - Проступок сыщика

– Что вам нужно? – деловито спросила она.

– Вы знаете, что случилось в компании вашего отца?

– Читала…

– Как вы думаете, откуда конкуренты могли узнать точные цифры тендерной заявки компании вашего отца?

– Об этом лучше спросить у него. Или у его коллег, – пожала плечами Люба.

– Сейчас мы спрашиваем у вас, – терпеливо произнес Дронго.

– Напрасно, – усмехнулась Люба, – я вообще ничего не знаю про эти заявки и ничего не хочу знать. Спрашивайте лучше у моих родителей, они вам все расскажут.

– Ваша мать не имеет отношения к компании вашего отца.

– Зато она имеет отношение к его кошельку, – ядовито заметила Люба, – и ко всем неприятным разговорам, которые здесь происходят.

– В каком смысле? – не понял Дронго.

– Она ведь хозяйка дома, – иронично объяснила Люба. Было понятно, что у нее сложно протекает период взросления, когда основными врагами становятся собственные родители.

– В доме иногда бывают ваши друзья, – напомнил Вейдеманис.

– У меня друзья нормальные ребята и девочки, – отчеканила Люба, – и среди них нет предателей и прохвостов. Поэтому можете не утруждать себя поисками таких людей среди моих знакомых. Лучше ищите их среди знакомых моего отца или моей матери, – посоветовала эта молодая нахалка, – и вообще не понимаю, зачем вы об этом спрашиваете?

– Кто-то из них мог просто оставить подслушивающее устройство в вашей гостиной или в кабинете вашего отца, – пояснил Дронго, – чтобы узнать, о чем именно будет говорить ваш отец с приехавшими гостями.

– Только не мои друзья, – весело произнесла Люба, – их вообще не интересуют такие вещи. Узнайте лучше об этом у моего сводного брата, который любит заниматься подобными подленькими делами. Он вполне может оставить включенный магнитофон, чтобы записать, как мы ссоримся с мамой, а потом передать отцу. Алексей считает себя недооцененным гением, которому уделяли мало внимания. Но если учесть, что папа развелся с его мамой еще восемнадцать лет назад, то комплексы вполне могли сформироваться. Тогда Алеше было только шесть или семь лет. И он, конечно, рос без отца, что сказалось на его характере. Вырос парень обидчивым, самовлюбленным и желчным эгоистом, думающим только о себе. Но что поделаешь. Он мой сводный брат, – повторила она, – братьев не выбирают.

– Он не сводный, – поправил Дронго.

– Да, – удивилась она, – это уже новость! Если выяснится, что он вообще не мой брат, я буду только рада.

– Он ваш брат по отцу, а таких называют единокровными, – пояснил Дронго, – а родных по матери называют единоутробными. Вы не сводные брат и сестра, так как в этом случае вы должны быть сведены в одну семью и не иметь кровных родителей. Поняли?

– Вы филолог? Специалист по русскому языку? – иронично осведомилась Люба.

– Нет. И даже не русский по национальности, – признался Дронго.

– Это я вижу, – сказала Люба. – В таком случае браво, господин эксперт! У вас прекрасный русский язык. Только больше я вам ничего не скажу. Чтобы вы не тратили силы на исправление моих ошибок.

– Больше ничего и не нужно. Остались вопросы про сотрудников компании вашего отца.

– К которым я не имею никакого отношения, – заученно произнесла Люба.

– Не совсем, – пояснил Дронго. – Когда несколько дней назад сюда приехали эксперты, вы были на даче?

– Конечно. По вечерам мне еще не разрешают никуда выезжать без надзора водителей моего папы.

– И вы видели, как они работают?

– Видела. Ходили со своей аппаратурой, все время что-то искали. Или золото, которое папа мог где-то закопать, или мины, которые нам могли установить на даче. Но ничего не нашли. Хотя нет, нашли. Кажется, в кабинете папы что-то нашли. Или нет, в нашей гостиной. Да, в гостиной. Позвали их главного, но он сказал, что в курсе.

– В курсе чего?

– Откуда я знаю. Он так сказал, и я слышала, когда сидела на кухне и пила кофе. Мама сказала, чтобы я посидела в своей комнате, но я захотела выпить кофе, и мне было интересно, что именно они ищут, поэтому я спустилась. Он так и сказал, что «в курсе».

– Кто его позвал?

– Самый невысокий среди них. С такими густыми бровями и длинными смешными руками.

– Больше вы ничего не слышали?

– Нет, не слышала.

– Благодарю вас, мадемуазель Трегубова, – кивнул Дронго, – хотя во Франции уже не разрешается обращаться «мадемуазель», чтобы не подчеркивать разницу между девушкой и женщиной. Все должны быть мадам.

– Я еще не мадам, – рассмеялась Люба, – а французы просто чокнулись на своем гендерном равноправии, как и все остальные западноевропейцы и американцы. До свидания.