Дмитрий Вересов - Белая ночь

Еще ему вспомнился эпизод из того же, наверное, года, но уже зимой. Он раз за разом скатывается на попе с ледяной горки. Шаровары его уже покрылись белой коркой. Пора идти домой, а он не может остановиться, все скатывается и скатывается. И вдруг острая боль в бедре. Мальчик еще подумал, что так, должно быть, бьет пуля. С трудом он наклонился, потом выгнулся и увидел толстый ржавый гвоздь, торчавший чуть пониже попы… Потом вокруг него столпились люди. Вдруг они расступились.

Прибежал отец без пальто и шапки. Он нес его на руках и приговаривал:

— Ты теперь, как твой любимый Александр Македонский. Его ведь тоже в бедро ранили копьем? Теперь ты настоящий древнегреческий герой… Александр Македонский…

— Спартак, папа, — даже в таком состоянии Кирюша не мог поступиться исторической правдой.

Часто звонок, которого ждешь, бывает неожиданным.

— Алло! Пригласите к телефону Кирилла Маркова.

— Это — я, папа. Здравствуй.

— Здравствуй, сын. Как ты живешь?

— Все хорошо. Живу, работаю… — следующим словом, которое определяло бы его сегодняшнюю жизнь, было «люблю», но отцу Кирилл говорить его не решился. — Как мама?

— Мог бы и сам… — Алексей Петрович тоже начал фразу, но не закончил. — Все в порядке.

На неделе переезжаем на дачу с мамой и котом.

— Каким котом?

— Мне тут подарили котенка на работе. Говорят, породистый. Теперь твоя мама меня и не замечает — все с ним возится.

— Симпатичный?

— Кот-то? Пока маленькие, все симпатичные, хорошие. А вот когда вырастают, черт-те что из них получается… Приезжай, сам увидишь. Кстати, ты бы перебирался домой. Я понимаю, юношеская непримиримость, гордость и всякое такое. Так мы же с матерью на даче будем. А к осени все образуется… Что молчишь? Может, ты насчет военкомата опасаешься? Так этот вопрос мы решим.

— Папа, я не хочу восстанавливаться в институте.

— Я это уже давно понял. Тут, наверное, моя ошибка. Не надо мне было тогда на тебя давить. Выбирал бы сам. Какой, действительно, из тебя технарь, кораблестроитель? Шел бы в университет, институт культуры… Что там еще у вас? На сценариста, режиссера…. — отец впервые говорил такое. — Но и тебе тогда надо было характер проявлять, как сейчас вот. Сказал сделал. Подал документы и учился бы теперь, где хотел. Только ты сам-то знаешь, чего хочешь?

— Знаю, чего не хочу.

— Вот-вот. Пока у тебя — одно отрицание, нигилизм и больше ничего. Пустота… Пустота…

Так вот. За тобой тут военкомат охотится. Зачем-то ты им срочно понадобился. Догадываешься, зачем?

— Рад, что я еще кому-то нужен.

— Не ерничай, дело серьезное. Тебе с твоим характером, знанием жизни в армии придется несладко. А тут еще этот Афган… Словом, переговорил я тут с хорошими знакомыми. Очень хорошими знакомыми… Это король Лир сумасшедшим прикидывался?

— Нет, папа, принц Гамлет, чтобы отомстить за отца. А короля Лира дочери предали…

— Предали, говоришь? Собственные дети? Веселая история… Значит, принц Гамлет. Английский?

— Датский.

— Погоди, я же ходил на спектакль с твоей матерью. Правда, проспал весь, пока трубы не затрубили и пушки грохнули. Он же там в Англию ездил?

— Ездил.

— Вот-вот. Небось, в англичанку влюбился.

— Кто?

— Гамлет твой датский, не я же.

— Да нет, там другая история. Послали его туда.

— Ладно, пускай другая. Хочу тебя тоже послать в одно заведение. На этот раз не упирайся. Для тебя я это делаю…

Кирилл услышал, как на другом конце провода раздался стук, а потом что-то со звоном разбилось.

— Что у тебя там случилось? — спросил он.

— Да так. Порезался немного, — отозвался отец.

— Может, перезвонить? А ты пока перевяжешь.

— Ерунда, царапина… Одним словом, надо отмазать тебя от армии. Так?.. Так, — отец произносил это с каким-то раздражением, но постепенно перешел на сухой тон инструктажа. Завтра пойдешь на обследование в психиатрическую клинику. Там про тебя уже знают. Все, как говорится, в курсе. Сделают тебе освидетельствование, дадут справку. От армии ты будешь освобожден. Сейчас скажу тебе кабинет, имя-отчество врача, адрес, наконец… На Пряжке это…

Сейчас…

— На Пряжке? Напротив последней квартиры Блока. Там только что музей его открылся.

— Значит, места эти тебе знакомы. Заодно к поэту этому зайдешь, попрощаться…

— Почему попрощаться?

— Ты же сам сказал, что это последняя его квартира. Он там умер?

— Да.

— Ну, вот, поэтому, значит. Где же у меня записано?.. А, вот! Диктую. Есть на чем записать?.. Ровно в десять утра тебя будут ждать. Не опаздывай, пожалуйста. Не подводи меня. А к Брюсову своему на обратном пути зайдешь… К Блоку? Ну, нехай к Блоку… Смотри-ка, кровь не останавливается. Надо бы перевязать… Постой.