Дмитрий Вересов - Белая ночь

— Вот что, — Алексей Петрович стукнул широкой ладонью по подлокотнику кресла, — давайте без этих ваших штучек-дрючек, не к барышне подлезаете. Кирилл ушел из института, дома не живет, где он, я не знаю. Думал, на даче, его там не оказалось. А теперь ответьте, пожалуйста, вы — что он там натворил? Прочитал что-нибудь антисоветское, анекдот рассказал какому-нибудь стукачу?

— Хуже, Алексей Петрович, — ответил следователь, при этом мило улыбаясь. — «Ромео и Джульетту» читали?

— В школе… Так что он сделал? Зарезал этого.., принца Гамлета?

— Вы — остроумный человек, — рассмеялся следователь. — А насчет принца Гамлета вы в самую точку.

В этот момент дверь распахнулась. «Вот как мне надо было заходить в этот кабинет!» — восхитился Марков. В кабинет ворвался седой, плотный мужчина в сером костюме, но с красным лицом. Он быстро прошел через кабинет, сел за стол, но тут же вскочил и заорал, широко раскрывая рот и суживая глаза:

— Ты директор секретного предприятия или синюшный алкаш?! Ты руководишь стратегическими разработками или бутылки собираешь?!

Ты хоть знаешь, что твой сынок спутался с англичанкой? Не с болгаркой, не с вьетнамкой, а с англичанкой! Гражданкой страны, которая является нашим военным противником! Из кресла своего мягкого полетишь к чертовой матери!

Партийный билет на стол положишь! Я тебе устрою любовь между народами!..

«Вот это я понимаю! Наконец нашелся нормальный человек, который все объяснил. Сразу виден и опыт, и чин. Такому и ответить приятно!»

Алексей Петрович попробовал встать с кресла, но оно было глубокое, видимо, со смещенным центром тяжести. Марков не стал повторять попытку подняться, просто сжал кулаки и заговорил:

— Партийный билет не ты мне давал, не тебе и забирать. Не за кресло свое держусь, а за производство родное. Что же касается сына моего…

Когда он рос в семье под моим присмотром, то был и комсомольцем, и пионером. Со знаменем ходил под ваши барабаны. А как вышел в большую жизнь, которую вы курируете, поучился в ваших институтах, почитал ваши книги, сразу стал оболтусом и бездельником. Ваша это работа! Ваша работа возвращается бумерангом! Молодежь мы теряем из-за таких, как вы.

А моя работа хорошо видна. По всем показателям мое производство впереди и по городу, и по стране! Пока мы бьемся на передовой, вы уже весь тыл разложили!..

Плотный мужчина в сером костюме побагровел, напрягся, но не стал вступать в полемику.

Так же порывисто он выскочил из-за стола, прошел через кабинет и, хлопнув дверью, удалился.

— Из вас отличный военачальник бы получился, Алексей Петрович, — тихо проговорил следователь.

— Я и так партией мобилизованный и призванный. Да и звание у меня немаленькое, уж поболе вашего. У меня же, считай, в подчинении армия.

— Вот я и говорю. Смотрели фильм «Освобождение»? Мне, например, там один эпизод нравится. Когда Сталину предлагают обменять пленного сына на маршала Паулюса. Помните, что он отвечает? «Я солдата на маршала не меняю»…

— Правильно сказал.

— А вы бы поменяли своего сына на Паулюса?

— Давайте по делу, — раздраженно ответил Марков. — Теперь все уже ясно. Что тут пустой психологией заниматься?

— А ведь это по делу. Речь идет о вас и вашем сыне.

— На кого же я его должен менять?

— На себя, Алексей Петрович, ведь маршал это вы. На свое директорское кресло, на свое производство, на работу, которую вы любите и делаете лучше многих других. На то, что было всей страной с таким трудом завоевано… Все стоит на карте, Алексей Петрович. Мне ли вам это объяснять? Я только что вас слушал и восторгался, как школьник. Правильно вы сказали и про молодежь, и про нашу работу, что уж тут греха таить. Многое мы пустили в стране на самотек, устранились от многих проблем. А что в стране теперь происходит? Думаете, мы не видим? Не понимаем? Все это вы верно заметили, Алексей Петрович. А другого я от вас и не ожидал. Потому решать судьбу своего сына должны вы… Меняете солдата на маршала, Алексей Петрович?

— Нэт, — твердо ответил Марков-старший, с легким кавказским акцентом. — Нэ мэняю…

— Очень хорошо! — Следователь сжал губы и так сосредоточенно уставился на неистертый ковер, будто и там наблюдались некие процессы, угрожавшие социалистическому строю. — Очень хорошо! Значит, договорились!

Марков кивнул, и следователь, хотя и смотрел по-прежнему в пол, кивок этот углядел. Мучить больше не стал. Но ни о чем они тогда еще не договорились…