Инна Бачинская: Поджигательница звезд

Их школьное словечко вырвалось нечаянно, он давно уже не говорил так.

– Конечно! – обрадовалась она. – Когда? Ты сейчас свободен? Может…

– Свободен! Для тебя я всегда свободен! – сказал и поморщился, вспомнил Алика, всегда готового к забегу.

Они встретились через полчаса в «Белой сове». Шибаев пришел первым. Не столько от нетерпения, хотя и это присутствовало, сколько из-за желания увидеть ее издалека, сидеть и смотреть, как она войдет, остановится, привыкая к полумраку, станет искать его глазами. А он поднимает руку. Как когда-то, сто лет назад. В счастливые деньки их детства. И она улыбнется и пойдет торопливо к нему, они намертво сцепятся взглядами, в которых будут желание, радость и нетерпение.

Она вошла и остановилась, обводя взглядом полутемный зал. Он поднял руку. Она почти побежала. Он поднялся ей навстречу. Обнял, ткнулся лицом в ее волосы. Незнакомые духи, незнакомое ощущение. Он помнил ее острые плечи и лопатки, тонкую шею…

– Я изменилась? – спросила она, чуткая, отодвигаясь.

– Ты выросла, – ответил он. – И стала еще красивее.

Она стояла перед ним, крупная яркая взрослая женщина. С белыми волосами, в белом костюме с золотыми пуговицами. Знакомые ямочки на щеках, знакомые светло-карие глаза, веер морщинок в уголках, знакомая улыбка. Он все еще держал ее за плечи. Она не пыталась освободиться. Он опомнился и отпустил ее.

– А ты почти не изменился, только… – Она всматривалась в него. – Стал жестче, сильнее. И подрос! Ты… А помнишь… как мы целовались на последней парте?

Он помнил, конечно. Разве такое забывается? Отодвигается, возможно, но не уходит, сидит где-то глубоко внутри, ждет. Желание распирало их, какая там история! Дело было на уроке истории. Подслеповатый старый учитель рассказывал о гражданской войне, а они, застыв, боясь пошевелиться, с отчаянно бьющимися сердцами, были распираемы и разрываемы молодым вусмерть желанием. Они держались за руки под партой, переплетя пальцы друг друга. Стискивая их. Он потянул ее к себе, не рассчитал, она ударилась головой в его плечо. И произошел взрыв. Магнит сработал, губы их соединились.

– Помню, – сказал Шибаев. – Конечно, помню. А помнишь, как Леонид Семенович выгнал нас с урока?

– Помню. А ты помнишь, куда мы пошли? – Она с лукавой улыбкой смотрела на него.

Шибаев почувствовал, что краснеет – вполне забытое ощущение, забытое до новизны.

– Помню. А ты…

– Да! – воскликнула она, смеясь. – Да!

Изгнанные с урока как из рая, они отправились на реку – школа находилась рядом. Был конец сентября, стояли теплые солнечные дни. Река сверкала лениво, на пляже еще загорали. Они, не сговаривались, свернули в рощу. Заросли ивняка, молодые вязы, кусты бузины с кистями мелких синих ягод, высокая трава – все это было еще ярко-зеленым, сочным, томным. Только исчезло летнее марево, светотени стали отчетливее и резче и кое-где уже проглядывал первый желтый лист – вот и все, что говорило об осени. Лето продолжалось.

Они забрались в непроходимую чащу, полную переплетенных корней, плюща и стеной стоящих розовых цветков иван-чая. Здесь было сумрачно и очень тихо. Он расстелил на траве свою куртку. Она села. Он опустился рядом. Они не смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Им было страшно. Он прошептал: «Кристина, я люблю тебя…»

– Знаешь, ничего уже не было… потом, – вдруг сказала Кристина. – Ничего похожего. Никогда! – Она смотрела на него с улыбкой.

Он кивнул. Он не смог бы сказать «никогда». Он просто не знал. Алик говорил, что память у женщин работает иначе, там застревает любая мелочь, вроде набежавшей тучи, упавшей ягоды малины, паутинки, опустившейся на лицо в известный момент, а мы, мужики, помним только то, что в этот самый известный момент мы ее…

Она смотрела, ждала. Он взял ее руку, поднес к губам, поцеловал. Она погладила его по щеке. В ее жесте были легкое сожаление, грусть, ностальгия и благодарность. Они помолчали. Он не помнил, почему они расстались. Как-то так получилось. Потеряли интерес друг к другу, должно быть. Наступили долгие летние каникулы, они разъехались, новые знакомства, новый опыт. Потом ее семья переехала в другой район, они стали реже видеться. И все «рассосалось» само собой, как сказал однажды школьный дружок Шибаева Вадик Стеценко. Он видел ее с футболистом местной команды, культовой в городе фигурой, дебоширом и скандалистом, доложил Шибаеву и предложил разобраться, но тот отказался. «Эх ты, слабак! – сказал Вадик. – У него бабу уводят, а он! Или что? Рассосалось?» Шибаев смазал его несильно по затылку, Вадик ответил. Они подрались тогда…