Андрей Константинов - Агентство «Золотая пуля-3». Дело о вдове нефтяного магната

— Что ж, вы не ошиблись, Георгий Михайлович, такого желания у меня действительно не было, — произнесла Румянцева после того, как внимательно изучила мою ксиву. — Согласитесь, вы повели себя не слишком достойно. Как журналист и… как мужчина. Поэтому мне ничего не остается, как попросить вас удалиться. Тем более что у меня сейчас должна состоятся очень важная встреча.

— То есть, как понимаю, если бы я был вашим потенциальным клиентом, пару минут вы все-таки смогли бы мне уделить.

— Ну хорошо… Я готова уступить вашей настойчивости и уделить вам немного времени. Но не более пяти минут. Что вас интересует?

«Отлично, — подумал я, пряча удостоверение. — По крайней мере не придется снова, как в морге, разбираться с местными вышибалами. И это уже радует».

— Спасибо. Я хотел бы побеседовать с вами о вашем муже, а также об Алексее Твердохлебове. Вы в курсе, что недавно с ним случилось, э… несчастье?

Она машинально кивнула и, заметно побледнев, взяла со стола пачку легкого «Винстона». Прикурила, при этом пальцы ее предательски дрожали.

— И что же вы хотели узнать?

— Вы знакомы с содержанием книги «Кости для Запада»? Какие из фактов, изложенных в ней, соответствуют действительности?

Румянцева не ответила, однако я понял, что о книге она, безусловно, знает. Я достал из папки фотографию институтского выпуска и положил ее на стол перед ней.

— Ирина Сергеевна, скажите, Александр Твердохлебов действительно был вашим… другом?

Она злобно посмотрела на меня и машинально стала щелкать зажигалкой. Красный огонек появился лишь на пятый раз, после чего она все-таки решилась:

— Где вы взяли эту фотографию? Впрочем, объяснять не нужно. Я так понимаю, что вы почерпнули эти… сведения исключительно из грязной немецкой книжонки?

Тут я, признаться, сблефовал, намекнув ей, что в тайну ее взаимоотношений с Твердохлебовым меня посвятили также некоторые работники морга. Она поморщилась:

— Скоты… Да, Саша был моим другом. Больше чем другом. Если хотите — любовником, хотя это слово звучит весьма вульгарно… Словом, он был единственным мужчиной в моей жизни, которого я по-настоящему любила. Это-то вы можете понять?

Теперь уже наступила очередь кивать мне.

— И все-таки, чего вы хотите? Все равно Сашу уже не вернуть…

— Понимаете, Ирина Сергеевна, я не верю, что Твердохлебов покончил с жизнью сам. У меня есть подозрение, что его убили.

Она вздрогнула:

— Ну что ж… Саша влюбился в меня сразу, еще на первом курсе. А я… Я была глупая, взбалмошная, непутевая девчонка. Уже на пятом курсе я вышла за его друга, за Лешку… Это был такой удар для него. Саша очень переживал, хотел даже бросить институт, а потом, назло мне, взял и женился на моей подруге Светке.

— А я думал, что вы сразу вышли замуж за Румянцева…

— Нет, это у меня второй брак. Мой первый муж тоже учился с нами в одной группе. Вот он, — она показала пальцем на белобрысого паренька, который на фотографии держал ее за руку. — Леша был очень умный мальчик, ему предрекали блестящую медицинскую карьеру…

— А почему был?

— Потому что его уже нет в живых. Он умер.

— Извините…

— Ничего страшного, — Румянцева снова потянулась за сигаретой. — Но, по-моему, мы несколько отошли от интересующей вас темы. Вы сказали, что считаете, что Сашу убили? У вас есть какие-то доказательства?

Я, естественно, ничего не стал говорить ей о своих умозаключениях и информации, скинутой мне Резаковым, и попытался перевести наш разговор в несколько иную плоскость.

— Скажите, Ирина Сергеевна, то, что писалось в книге о злодеяниях профессора Ротвангига, — насколько это все правдоподобно? Я имею в виду: ваш муж, он действительно может быть причастен к контрабанде человеческих органов?… Хотя вы вправе не отвечать на этот вопрос…

— Нет, отчего же, — перебила меня Румянцева. — Я отвечу вам честно: теперь я уже ничего не могу знать наверняка. Сначала, когда я прочитала эту книгу, я подумала, что все это полный бред. Но потом, по реакции мужа… Словом, мне стало казаться, что какая-то доля правды во всем этом может быть. Вы удивлены моей откровенностью?

Я неопределенно пожал плечами, и она продолжила:

— Знаете, сейчас, после смерти Саши, мне уже все равно.

— Я очень благодарен вам, Ирина Сергеевна, за то, что вы со мной столь откровенны. Тогда еще один вопрос: как вы думаете, кто мог быть автором этой самой книги?

На этот раз Румянцева задумалась надолго. Глядя на нее, мне показалось, что она и сама уже не раз задавалась подобным вопросом. Но тут неожиданно у нее на столе зазвонил телефон. Она взяла трубку: