Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

Тарас передернул плечами и с нарастающим раздражением произнес:

— Знаешь, Лисицын, ты бы не величал нас с Демидычем братцами.

— Почему?

— У меня такое чувство, что «братцами» обычно называют прилизанных халдеев в фильмах про дворян. Так что эта песня скорее посвящается тебе… Как ты там в прошлый раз говорил, Дима? «Сам лично проконтролирую, чтобы Кирсанов сел железно и надолго»? Ну-ну… Пошли, Демидыч, не будем мешать коллегам бороться с гидрой преступности…

Шевченко и Филиппов, не прощаясь, вышли, и Лисицын проводил их взглядом человека, которому бесконечно паскудно и тошно от осознания того, чем ему приходится заниматься…

…Пять минут спустя, трясясь и подпрыгивая на ухабах, Тарас и Иван Демидович на «маршрутке» возвращались в родную контору. Оперативный водитель Афанасьев искоса наблюдал за ними в зеркало заднего вида, с немалым удивлением отмечая, что после посещения ЛОВДТ оба выглядят жухло и потерянно. А Шевченко, в дополнение к этому, был еще и абсолютно молчалив, что на практике случалось с ним крайне редко.

— Что вы об этом думаете, Тарас? — первым не выдержал молчания Филиппов. — Мне любопытно услышать ваше мнение.

— В этом деле я тебе, Демидыч, не советчик. Решай сам. — В салоне «маршрутки» установилась прежняя непривычная тишина. Но ненадолго: теперь уже не выдержал и Шевченко. — Сергеич! — перевалился он через водительское сиденье. — Поделись мозгом! Вот если бы ты был свидетелем преднамеренного убийства и тебе предложили двадцать штук баксов за то, чтобы ты подозреваемого на очной не опознал. Ты бы как поступил? Взял деньги?

— Нет.

— Ты бы хоть подумал немного, что ли.

— А чего тут думать? Нет, не взял бы.

— Почему?

— Надеюсь, я не создаю впечатление падали? — не отвлекаясь от дороги, поинтересовался Афанасьев.

— Не создаешь.

— Вот тебе и ответ.

— Но ведь убитого все равно не воротишь? А тебе, допустим, деньги край как нужны? Получится: и ты без бабла останешься, и человека посадят. В чем тогда смысл?

— В том, что, раз заслужил — пусть сидит.

— То есть ты за то, чтобы в этом мире множилось зло?

— Даосы учат: отвечать злом на зло — дает добро. И вообще: нас послушать со стороны нормальным людям — оторопь берет.

— А когда ты их последних раз видел, нормальных-то? — проворчал Шевченко, возвращаясь в исходное положение. — Куда ни плюнь — сплошь одни упыри…

Санкт-Петербург,

21 августа 2009 года,

четверг, 13:06 мск

— …Бли-ин! Черти-черти, поиграйте и документы отдайте. Вот, Андрюха, вечно у меня так: где положишь, там и потеряешь!

Гена Певзнер сидел за своим рабочим столом и с озабоченным видом перелопачивал груды по-кроличьи расплодившихся бумаг и распечаток. По-свойски возлежавший на продавленном диванчике Мешечко, в кои-то веки приехавший в УСТМ с официальным, а не «левым» запросом, наблюдал за судорожными телодвижениями приятеля с легкой насмешкой. Притом что в его персональном «гоблинском» кабинете «макулатурный срач» порою скапливался и похлеще.

— Кстати, Андрюх, ты в курсе, что УСБ закупило для своих нужд дюжину дополнительных «полиграфов»? — спросил Певзнер, продолжая вести археологические раскопки.

— А ты откуда знаешь?

— Здрасте-приехали! Нам же техподдержкой всей этой байды и придется заниматься.

— Да и хрен с ними. Закупили и закупили. Мне-то что?

— Не скажи! Вот прогонят тебя и всю твою «гоблинскую» банду на детекторе. В свете последних министерских веяний. И поедете вы скопом скорым поездом «Петербург — Нижний Тагил».

— Тады вместе поедем, — зевнув с оттяжечкой, равнодушно ответил Андрей. — Ты же знаешь: я не крыса, но молчать не буду. Но ты не переживай! Я тебе по дружбе нижнюю полочку, так и быть, уступлю.

— Вот спасибо, дорогой! И это после той груды доброго, которую я тебе за все эти годы нагромоздил? — изобразил возмущение Певзнер. — К слову, я, конечно, не ангел, но предъявить мне что-либо конкретное не смогла бы даже священная инквизиция. Шоб она горела синим пламенем, как тот Джордано Бруно!

— Ты полагаешь? — хитро прищурился Мешок. — А вот до меня дошли странные слухи, что из вашего секретного учреждения о позапрошлом месяце стационарная цифровая станция «Консолетте», на волну дежурной части ГУВД настроенная и якобы списанная, взяла ноги в руки да и ушла. И отнюдь не на списание. Случайно не знаешь куда?

— Ушла в неизвестном направлении, — напрягшись, буркнул Певзнер.