Светлана Алешина: Палач в нетерпении

— Тогда он больше никогда не даст тебе выходной, — с сомнением в голосе проговорила мамочка. — Может, ты найдешь себе какое-нибудь занятие?

— Тогда я буду весь день мыть двери, — предложила я второй вариант. — И не просто мыть, а скрести их.

Это ужаснуло мать еще больше.

— А моя совесть? — запротестовала она. — Я не хотела сегодня тратить время на уборку.

— Получается, что мой выходной в радость только мне, — вздохнула я. — Люди относятся к нему отрицательно. Ладно, пойду к Пенсу выяснять у него все о Татьяне Борисовой. Буду заниматься работой, и все это потому, что моя бедная личность всем только в тягость!

В это время в дверь позвонили, и я открыла дверь. Прямо на ловца примчался мой бедный зверек, потому как на пороге высилась долговязая, промокшая фигура Пенса.

— Сашка, у нас ничего не получается, — развел он руками. — Наши планы сорвались. Я надеялся, что дождь кончится, но, видно, это только начало…

— Да уж, судя по тебе…

Я рассмеялась. Пенс был похож на ходячего утопленника. Вода стекала с него ручьями.

— Господи, Сережа! — закричала за моей спиной мама. — Ты же весь мокрый! Ну-ка, быстрее переодевайся и иди пить горячий кофе!

Она наступала на него с не терпящей возражений энергией, в ее довольно объемистой фигуре появилось странное и грозное очарование, и под действием оного мой бедный Пенс сдался.

Пробормотав «благодарю», Пенс скрылся в ванной.

— Ты отбиваешь у меня кавалеров, — мрачно объявила я. — Это нечестно.

— Ну, если моя дочь решила заморозить своего кавалера, должна же я попытаться помешать этому, — хладнокровно парировала моя порочная мать.

— Между прочим, замороженные продукты лучше сохраняются, — ответила я.

— Не пойму, в кого ты уродилась такой нахалкой!

— В тебя, моя радость, — обезоруживающая улыбка украсила мою физиономию. — В тебя, моя бедная, несчастная мать…

— Enfant terrible, — пробормотала «несчастная мать», чмокая меня в щеку. — Представляешь, что бы сказала тетя Оля, услышав, как ты со мной разговариваешь?

— Поэтому мы и не допускаем посторонних в наш тесный круг, — развела я руками. — Вряд ли им понять тонкую игру обертонов истинной нежности и любви… Кстати, тебе не кажется, что наше «яблоко раздора» чересчур задерживается в ванной?

— Ты боишься, что он утопился? — хмыкнула мамочка.

— Разве что от мрачной перспективы провести со мной весь остаток жизни, — вздохнула я и, подойдя к двери, за которой попытался укрыться от своего светлого будущего Пенс, закричала: — Пенс! Тебе не кажется, что я уже умираю от затянувшейся разлуки?

— Сейчас, — раздался абсолютно спокойный голос. — Я уже одеваюсь.

— Надо же, — пробормотала я. — Кажется, это единственный человек, способный понимать меня с полуслова…

Перенеся наш пикник в мою комнату, я с удивлением обнаружила, что в этом тоже есть своеобразный кайф.

По окнам все так же молотили капельки дождя, небо явно не собиралось становиться светлее, поэтому, несмотря на полдень, складывалось ощущение вечера. Мы сидели с Пенсом на ковре и спокойно распивали наш кофе. Курицы, правда, не было, но и без курицы время мы проводили славно.

— Ты опять поругалась с боссом?

— А? — он вывел меня своим вопросом из потока размышлений. — Ах, вспомнила. Да, почти. Он не дает мне отдохнуть… Я ему еще не простила того, что по его милости пропустила назначенный Нострадамусом конец света, и на падение Франции тоже не посмотрела…

— Так его не было, конца света.

— Это неважно, — отмахнулась я. — Главное — в принципиальном вопросе ущемления моих человеческих прав. Если человеку хочется посмотреть в кругу родственников на конец света, это нечестно — заставлять его бегать за расфуфыренной тетенькой. Конечно, конца света не было. А представь, если бы он был? Я считаю, что на концы света людям надо обязательно предоставлять выходной день. Собственно, у меня и сейчас нет выходного.

— Как? — не понял Пенс. — Ты же сидишь, закутавшись в плед. Торчит только один нос. Ни за какими дамочками не бегаешь… Типичный выходной.

— А вот и нет, Пенсик! В данный момент я втираюсь к тебе в доверие с далеко идущими шпионскими целями.

Он посмотрел на меня с явным сомнением — кажется, я совершенно не производила на него впечатления тщательно обученной шпионки. Или он задумался, чем это его особа так заинтересовала моего босса?

— Я тебя иногда не понимаю, — грустно признался он. — Сашка, ты хоть объявление вешай, когда говоришь серьезно, а когда стебешься…