Светлана Алешина - Мир мечтаний

Весеннее солнце ласкало кончики Таниных ресниц. Она сладко зажмурилась, пытаясь задержаться подольше на этом стыке миров — когда реальный еще не вторгся в ее сознание, грубо разрушив приятные ощущения (так она именовала полусонные образы, которые сама же и создавала для себя — иначе как прожить?), и Таня могла немного помечтать. Утренние мечтания Тани были непременным атрибутом каждого дня, и с их помощью, как Тане казалось, она легче переносила тяготы жизни. Она любила их, и расставаться с ними ей было тяжело.

Обычно Танины мечты носили сказочный характер. В них за Таней, как за Золушкой, охотились принцы, правда, нередко у них имелся сотовый, который не вязался с их общим видом, но это не важно. Таня была вполне современной двадцатилетней Золушкой, одетой в джинсы, кожаную куртку, использующей тушь фирмы «Мейбелин», а остальная косметика может быть и подешевле, и работающей чем-то вроде няньки. Хотя на самом-то деле в Танечкином дипломе значилось гордое: «гувернантка со знанием французского», но маленькой первокласснице с тоже сказочным именем Алиса гувернантка со знанием французского была совершенно не нужна, и Тане приходилось довольствоваться ролью нянечки, а скорее старшей сестры.

Нынешний день был выходным, вот Таня и валялась в кровати, блаженно щурясь под лучами солнца и слушая разглагольствования маленького волнистого попугая о смысле жизни. Взгляды у них были разные — попугай не собирался обременять свой мозг мыслями о насущном, поскольку для этого в его жизни была Таня, обязанная позаботиться о насущном «Трилле». Мечтать же он не желал, считая это делом пустопорожним. А Таня мечтала…

И вот что интересно — с некоторых пор Танины мечты отчасти носили характер реальности. Отчасти потому, что герой сладких снов был реален. А остальное, увы, нет — те сцены, где Таня в подвенечном платье от Пьера Кардена торжественно шествовала к эклектичному алтарю, странно совмещающему черты католичества и православия, с неизвестно откуда взявшимися гаитянскими веночками, и были там маленькие кучерявые ангелочки, чудом явившиеся спустя несколько минут в антураже великолепного особняка в Майами-Бич.

Пока, по крайней мере, этого не предвиделось. Но об этом думать не хотелось. К тому же до недавнего времени Таня не была уверена и в том, что ко-гда-нибудь на ее пороге появится Принц. Те недоделанные «принцы», которых судьба угодливо подсовывала ей на каждом шагу, совершенно этому образу не соответствовали, представляя собой в основном самые жалкие образцы человеческой породы, а Таня не была согласна со своими подругами, утверждающими, что «мужчина должен быть лишь чуть-чуть красивее обезьяны». Все ее подруги скоропалительно выскакивали за этих «обезьян» замуж. Поэтому для них Таня уже была обречена на звание старой девы. Разница между ними была теперь разительна. Она заключалась в том, что подруги уже разочаровались в жизни, а Таня еще нет. Таня ждала чуда и пока не успела от этого устать. И вот недавно выяснилось, что ожидания не были напрасными.

Он появился.

Он был красив, молод, ослепителен и богат. При этом подчеркнуто интеллигентен. И этот Образец Совершенства спустился с небес на землю специально для Танюши Дроздовой, разбавив суровые будни маленькой няни со знанием иностранного языка, чтобы дать ей надежду.

Таня начала вспоминать тот день. Кстати, какое было число?

Ох, господи!

Таня рассмеялась, вспомнив, что число было тринадцатое! Понедельник, тринадцатое…

— Я встретила тебя в понедельник, — пропела она тихонько, как промурлыкала, — я встретила тебя тринадцатого… Надеюсь, это не означает, что ты принесешь мне несчастье?

О нет! Этого быть не может — разве человек с такими чудными, глубокими, прекрасными глазами может причинить Тане вред?

Никогда…

Звонок телефона разрушил Танину нирвану.

— Ну, это уж точно как всегда, — вздохнула бедняжка, поднимаясь лениво с кровати. — Стоит мне подумать о приятном, тут же начинаются вторжения.

Она подошла к столику, на котором стоял старенький аппарат, заодно служащий пылесборником, и подняла трубку.

Виктория Аржанова ни в коей мере не отвечала привычному образу «нуворишки». Если ее муж Виталий соответствовал сему достославному образу полностью, то Вика словно в знак протеста отказывалась следовать стереотипам. Тот, кто видел Вику в первый раз, мог запросто принять эту невысокую худенькую женщину в поношенных джинсах и коротком свитере, явно знавшем и лучшие времена, за скромного учителя или искусствоведа, но уж никак не признал бы в ней владелицу неплохого особняка, расположившегося в Затоне, и «скромненького» джипа.