Светлана Алешина - Палач в нетерпении

Она порылась и достала новый «шедевр»:

— Вот. Сами посмотрите.

Я взяла в руки листок и присвистнула.

Надо же, он ведь не поленился даже испортить хорошую книжку! Кажется, это из детективов Николаса Блейка. Насколько мне известно, сейчас таких уже не издают.

Страница была немного пожелтевшей от времени, но я очень хорошо знала эту книжку — у меня была точь-в-точь такая же. Тысяча девятьсот семьдесят пятый год…

Кстати, редкость! Но он не постеснялся оторвать титульный лист с заглавием!

«Я буду полностью оправдан за убийство».

Ни много ни мало… Да уж, хорошенькое обещаньице!

— Таня, — спросила я, возвращая это послание, — но почему вы все-таки не пойдете в милицию? Понимаете, всех этих писем хватит на очень хорошенькое, толстое уголовное дельце.

— Да уж, знать бы только, кто так нестандартно веселится, — протянул Лариков, кидая одно из писем на стол. — Потому что его еще надо найти, а потом уж дело заводить.

— Да бросьте! Я, честное слово, не верю, что эти угрозы реальны!

Татьяна произнесла это бодрым голосом, и я подумала, что это обычный аутотренинг, ей-богу! «Ага, вот меня грозятся убить, а я в это не поверю! Чтобы нервы не портить! Я не верю, что угрозы реальны!»

А в глазах — такая растерянность и мольба: «Господи, дай знать, что я зря так боюсь!»

Ох, как бы мне хотелось сказать тебе, что никто тебя и пальцем не тронет! Но вот эта фотография мешает это сделать. Потому что этот придурок, сдается мне, уже набивает руку. Уж больно натурально мертва эта девушка, так похожая на тебя, бедная Танечка…

Конечно, лежит она слишком, я бы сказала, эффектно, но, может быть, она из той породы женщин, про которых можно сказать — «смерть ей к лицу»?

Хотя вот лица-то ее не видно, а жаль…

Я постаралась не показывать своего настроения, но…

Она все прекрасно поняла. Ее тонкие пальчики сцепились друг за друга, а губы слегка подрагивали.

— Вы что, настаиваете, что все эти письма представляют реальную угрозу?

Я взглянула на Ларчика. Он сидел, нахмурившись.

— Но ведь этого не может быть, — пробормотала Таня. — Я же не звезда какая-то там… Нет, я читала про разных маньяков, конечно, но ведь они так поступают только со знаменитостями! А я…

Она растерянно таращилась на нас. А у меня язык не поворачивался ни подтвердить наши предположения, ни опровергнуть их.

В недобрый час я пришла в эту квартиру! Работала бы сейчас секретарем-референтом! Кофе бы приносила, улыбалась во весь рот, но уж сидела бы спокойно дома в законные выходные дни, и забот у меня было бы гораздо меньше!

— Я думаю, что нам надо попытаться найти творца этих бессмертных «шедевров», — стараясь скрыть свою озабоченность за беспечной улыбкой, сказала я. — Поскольку вашу жизнь он отравляет. А уж там разберемся, что он хотел и что он…

«Сделал», чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Она и так перепугана, не без нашей с Ларчиком помощи, зачем же ее и дальше накручивать?

— Почему он так на вас разозлился? Вам придется поднапрячь память и попробовать сейчас вспомнить тех людей, которым вы нечаянно досадили, или тех, кто по каким-то причинам вас недолюбливает. Сможете?

Она кивнула. И даже выдавила улыбку:

— Конечно… Хотя это, если честно, будет не так-то легко сделать.

Мы довольно долго проводили наше «дознание». Обычно Лариков ведет беседу, а я все тщательно записываю и потом пытаюсь составить картинку путем тщательного отбора. Сейчас было наоборот. То ли нас таинственным образом объединил Пенс, то ли просто двум курящим леди легче найти общий язык, но я и разговаривала, и незаметно черкала в маленьком блокнотике. Лариков на сей раз лишь иногда пытался вклиниться в нашу беседу.

Через два часа мой блокнот был усеян именами и краткими характеристиками. Танечка была явно общительным человеком. Но толку от нее было мало. Сначала она задумывалась, вспоминала какую-то не очень приятную личность и обрадованно восклицала: «Вот!» Потом, когда она рассказывала нам про «подозреваемого» все, чуть ли не от момента его рождения, она вдруг сникала и объявляла: «Нет. Он не мог. Плеснуть мне в лицо серной кислотой — это сколько угодно. А на письма у него бы фантазии не хватило». Или наоборот — фантазии бы хватило, но не стал бы человек этого делать по этическим соображениям.

Короче, мы ничего толком не надумали, и Танечка ушла грустная, как опавший листочек.

— Послушай, маленькая, а тебе не кажется, что она все это просто придумала сама? — задумчиво молвил мой шеф. — Такое у нас в практике часто случается.