Светлана Алешина - Когда зацветет папоротник

— Вот оно — решение, — сказал он еле слышным шепотом. — Мы должны поменяться с ним ролями. Мы должны из преследуемых стать преследователями.

— Объясните, — лаконично прошептала я, заинтересованная его предложением.

Мы прижались головами друг к другу, и Сергей Иванович принялся излагать свою идею, которую он разрабатывал тут же, «на ходу».

— Он идет за нами вплотную, поскольку не должен терять из вида свет наших фонарей, — сказал Кряжимский. — Но на таком расстоянии он сам не должен зажигать света. Ему приходится идти в темноте, прячась за углами, поворотами и выступами камня. Не думаю, чтобы при этом ему хорошо было видно нас всех троих. Он скорее всего хорошо видит только идущего впереди себя, то есть тебя, Оля. Но то, что он идет по галерее не включая фонаря и все его внимание поглощено наблюдением за нами, мы можем обратить в свою пользу. Меня он не видит практически совсем, поскольку я иду первым. Мы делаем следующим образом. Начинаем сейчас движение в обычном порядке — я, затем Роман, затем ты, Оля. Пройдя несколько метров и высмотрев подходящий боковой ход, я ныряю в него и затаиваюсь, а вы с Романом продолжаете идти дальше. Пропустив его вперед, я оказываюсь у него за спиной. Дойдя до цели и убедившись, что клад видно невооруженным, как говорится, глазом, вы с Романом тоже скрываетесь в боковых галереях и выключаете фонари. Он, потеряв вас из вида, начинает нервничать. Он не видит нас и не слышит, но он уже знает, что клад обнаружен. Об этом вы должны сообщить ему радостными криками, обращенными друг к другу. Что он сделает? Уйдет? Никогда в жизни. Он останется! Он пойдет вперед, как бы это ни представлялось ему опасным, и захочет убедиться своими глазами, что клад найден. Только после этого он подумает, что от нас следует избавиться. Но для того, чтобы увидеть клад, да и вообще — подойти к нему, ему необходимо будет воспользоваться фонарем. Он включит свой фонарь, и я его увижу. У меня будет достаточно времени и для того, чтобы его разглядеть и запомнить, и для того, чтобы взять на мушку. Под двумя стволами моего ружья он испугается. Уж поверьте мне, я старый охотник…

— На людей вам вряд ли приходилось охотиться, — возразила я. — И вас могут удивить повадки человека, который вынужден чувствовать себя дичью. Его первая реакция очень похожа на ту, что предлагаете вы, — он попытается поменяться с «охотником» ролями.

Пока я это говорила, я поняла, что главная роль в предстоящей операции должна принадлежать мне. Я не могу доверить наши жизни этому старому мальчишке с охотничьим ружьем, который за последние дни слишком часто сам проявлял невыдержанность и импульсивность. Любая ошибка может нам слишком дорого обойтись.

Выслеживать этого человека должна я, в этом у меня не было сомнений. Но, конечно, не с двустволкой, из которой я никогда в жизни не стреляла. Поэтому в план надо внести небольшие коррективы.

— Сделаем так, — сказала я, и пусть бы кто из них попробовал мне возразить. — Сейчас меняемся местами. Я иду впереди и прячусь в боковой галерее. Дальше все как вы говорили. Но в конце делаем следующим образом: я неожиданно освещаю этого человека фонарем, а вы, Сергей Иванович, кричите ему, что он окружен и должен сдаться. Для большего эффекта стреляете. Но не в него, конечно, а куда-нибудь в стену, с таким расчетом, чтобы не попасть ни в него, ни в меня. Для опытного охотника это задача, надеюсь, не слишком сложная?

Сергей Иванович поджал губы и тяжело вздохнул. За его вздохом чувствовалось негодование, но он не стал мне противоречить. И совершенно правильно, между прочим, сделал. Умный человек, ничего не скажешь.

Вооружившись ракетницей, я возглавила наш отряд, и мы двинулись вперед. Не особенно торопясь на этот раз. Уже метров через десять мне на глаза попался вполне подходящий вход в боковую галерею. Его почти наполовину закрывал выступ стены, и спрятаться за ним было очень легко.

Не размышляя, я нырнула в этот коридор. Мой фонарь на мгновение выхватил из темноты высокие стены, сходящиеся на большой высоте в узкую трещину, глыбы известняка в каких-то темных потеках, близкий поворот этой узкой галереи и усыпанный мелкими камнями пол.

Я тут же погасила фонарь и осталась в полной темноте. Сердце отчаянно колотилось, и я испугалась, что его стук помешает мне услышать осторожные, крадущиеся шаги нашего преследователя.

Приказав себе успокоиться и два раза глубоко вздохнув, я прислушалась.

Мне слышны были шаги Кряжимского и Ромки и быстро затухающий из-за многочисленных поворотов голос Сергея Ивановича.