Чарльз Тодд - Признание

Зато вода весело поблескивала под небом. Оловянная лента реки неспешно текла к морю.

Сначала он подумал, что его обманывает зрение. Но потом понял: кто-то стоит на пристани. Темный силуэт почти сливался с досками.

Ратлидж не понял, откуда он взялся. Может, приплыл на лодке, а может, спустился к воде со стороны дома.

Рассел ли это? Ни по росту, ни по очертаниям точно сказать было невозможно. В одном Ратлидж не сомневался: силуэт явно не был женским. Кто бы там ни стоял, он носил брюки.

Ратлидж еще несколько минут понаблюдал за неизвестным. Тот, как будто почуяв на себе пристальный взгляд, неожиданно обернулся и, вскинув голову, посмотрел на дом. В призрачном свете трудно было разглядеть черты его бледного лица. Лишь глаза выделялись на нем; они казались черными дырами.

Ратлидж не двигался с места, уверенный, что его заметили. Скорее всего, непроизвольное движение выдало его. Но спустя какое-то время неизвестный на пристани снова развернулся лицом к воде и принялся задумчиво смотреть на нее.

Даже теперь Ратлидж не мог сказать наверняка, что перед ним Рассел. А может быть, «Берег» посетил кто-то из деревни?

Он осторожно опустил край тяжелой шторы, быстро вышел из комнаты и осторожно спустился вниз. Не прошло и двух минут, как он очутился в комнате, выходящей на террасу.

Но когда он снова посмотрел в окно, ни на пристани, ни на лужайке уже никого не было.

Тот, кто стоял у воды, ушел.

И он понятия не имел куда.

Потом Ратлидж почти три четверти часа осматривал причал, лужайку и парк, но так никого и не обнаружил. Если Рассел и добрался до «Берега», то он исчез.

Оставалась, правда, надежда, что он видел кого-то из деревенских жителей, но в последнем Ратлидж сомневался. Зачем им забираться так далеко, да еще среди ночи?

Ничто не указывало на то, что в доме сейчас или когда-то хранили контрабанду, хотя он бы не удивился, узнав, что пустующий дом используют как склад.

Пустой дом у воды всегда представляет большое искушение. Темной ночью к нему может без труда пристать лодка. И причал здесь вполне удобный; можно не спеша, не боясь, что тебя заметят, выгрузить привезенный товар и дотащить до дверей террасы. А потом наслаждаться законным заработком. Но почти сразу после того, как дом опустел, местные контрабандисты лишились возможности пересекать Ла-Манш. Должно быть, жители деревни проклинали злую судьбу. Ратлидж вспомнил недавнюю ночную встречу и решил, что фарнэмцы больше не стали искушать судьбу и привозили товара лишь столько, сколько можно унести на себе.

Хэмиш заметил: «Они всегда были подозрительными и привыкли иметь дело с одними и теми же партнерами… Французским чужакам они не доверяют так же, как не доверяют посторонним у себя в деревне».

Ратлиджу пришлось с ним согласиться.

Наконец, ему пришлось прекратить поиски. Кто бы ни стоял на пристани, он ушел, либо уплыл на лодке, либо ушел пешком. Тихо и незаметно. Возвращаясь по заросшей дорожке, Ратлидж радовался, что оставил машину не у самых ворот.

И все-таки он испытал облегчение, когда нашел ее в том же состоянии, в каком оставил, — ни мотор, ни шины не были повреждены. Ему совсем не хотелось идти в Фарнэм пешком.

В гостинице «Стрекоза» было темно, но, когда Ратлидж толкнул дверь, она открылась. В комнатке за приемной горела лампочка; он окликнул владельца, который обычно там сидел. Ему никто не ответил. Ратлидж немного удивился. Интересно, чем хозяин зарабатывает себе на жизнь? Вряд ли у него много постояльцев, к тому же он не жалует чужих. А гостиницу на ночь не закрывает…

Ответ пришел быстро.

Видимо, именно сюда сносили привезенный из-за границы товар. Исключение составили те дни, когда здесь жил упрямец из Скотленд-Ярда. В «Стрекозе» привезенные товары разбирали и передавали не спеша дальше. Что еще важнее, здесь местные жители могли не опасаться, что их выдадут. В ту ночь трем контрабандистам пришлось тащить свою добычу в другое место. Несомненно, они на каждом шагу проклинали незваного гостя из Лондона.

Перевернув книгу регистрации, Ратлидж увидел, что в его отсутствие в «Стрекозе» останавливался всего один постоялец — некий Фредерик Маршал. Провел здесь одну ночь. Рыбак? Или тот, кто когда-то служил на аэродроме? Ратлидж не мог себе представить, чтобы внезапный прилив ностальгии привел в Фарнэм кого-нибудь из летчиков или механиков.

Он вписал в книгу свою фамилию, проставил номер комнаты, в которой жил в прошлый раз, и поднялся по лестнице. В его отсутствие в номере прибрали и перестелили постель; на вешалке у умывальника повесили чистые полотенца.