Наталья Ботина - Соседкины проблемы в наследство

— Извините, вы из социальной службы?

Девушка, как будто удивилась, поняв, что вместе с ней на лестничной клетке еще кто-то есть, развернулась и собралась, было ответить на вопрос, но вместо этого, счастливо заулыбалась и спросила:

— Ты?

— А это ты? — опешила я.

— Я, — радостно подтвердила девушка, — я даже не знаю, как тебя зовут, но все равно очень рада видеть.

— Спасибо, я тебя тоже, — я преодолела растерянность и дружелюбно протянула руку, — Татьяна, — представилась я.

— Аня, — девушка в ответ пожала руку, — Вот и познакомились, а то вчера не до этого было, — смущенно улыбнулась она.

— Ты к тете Дусе?

Аня вновь заглянула в блокнот:

— Буракова Евдокия Львовна, — прочитала она запись.

— Точно, Евдокия Львовна, — подтвердила я, — так ты к ней?

— Ага. А ты здесь живешь? — в ответ поинтересовалась Аня.

— В некотором роде, — вынуждена была признаться я.

— Значит, Евдокию Львовну знаешь, — сделала вывод Аня, — как она?

— По-моему нормально. Божьим одуванчиком не назовешь, умирать вроде не собирается, если ты об этом хотела спросить. Она тебя ждет.

— Ты откуда знаешь? — удивилась девушка.

— Так мы все утро вашу анкету заполняли. Ну и вопросики у вас там, — не удержалась я от едкого замечания.

— А, я их и не читала ни разу. Это для порядка требуется заполнить все необходимые бумаги. Меня теперь, наверное, за ней закрепят. Я ж тебе вчера рассказывала, что Мария Васильевна умерла. А тут как раз новая клиентка. Вот меня и отправили сегодня с ней познакомиться, а заодно и анкету забрать. Как она? Не слишком капризная?

— Нет, боевая, общительная. Не соскучишься с ней, — подбодрила я девушку.

— Хорошо бы если так, — опасаясь радоваться раньше времени, вздохнула она, — А то я уж совсем духом пала, — посетовала она.

— Не переживай, все будет хорошо. Удачи тебе!

В приемной нотариуса Седого, по сравнению с прошлым разом, было немноголюдно. Я терпеливо высидела очередь из двух человек и робко вошла в кабинет. Владислав Аркадьевич Седой, дописывал какую-то бумагу. Он, не отрываясь от документа, коротко бросил: «Присаживайтесь», указав на стул, и вновь уткнулся в документ. Я присела на посетительское кресло и, пока хозяин кабинета не обращал на меня внимания, старательно разглядывала предметы, лежащие и стоящие на столе.

Помимо компьютера на столе ровными стопками лежали папки. На переплете каждой из них имелись надписи: на некоторых были обозначены названия улиц, на других просто буквы из алфавита. Я так и не поняла, как происходит сортировка документов, то ли по улицам, то ли по фамилии клиента. Кроме документов на столе красовались различные канцелярские предметы, свидетельствующие о благополучии данной нотариальной конторы. Так, например, подставка для настольного календаря и визиток была выполнена из самого настоящего камня змеевика и отделана чистым, как слеза янтарем. Рядом в такой же оправе красовались настольные часы с золотыми стрелками. Вся стена за спиной нотариуса была увешана всевозможными наградными листами, свидетельствами разных степеней и лицензиями. Каждый лист обрамляла дорогая бронзовая рамка. Словом кабинет душеприказчика производил впечатление устойчивого благополучия.

Седой закончил писать, отложил в сторону дорогую ручку фирмы «Паркер» и обратил взгляд на посетительницу:

— Слушаю вас.

Я закончила разглядывать убранство кабинета, широко улыбнулась и заговорила тихим, вкрадчивым голосом:

— Владислав Аркадьевич, я к вам по очень деликатному делу, — говорила я с придыханием, чтобы подчеркнуть всю важность разговора.

Седой не поддался на мои ухищрение и спокойно, почти равнодушно заметил:

— Вы знаете, ко мне практически все приходят по деликатному делу. Не стесняйтесь, излагайте.

— Думаю, что мое дело не совсем обычное. Вряд ли к вам часто обращаются с такими просьбами, — еще сильнее понизила я голос, не забывая при этом обворожительно улыбаться.

— Я вас внимательно слушаю.

— Понимаете, я прилетела из Германии всего на несколько дней, на похороны моей бабушки, — я печально опустила глаза и аристократично закусила нижнюю губу, демонстрируя свою скорбь.

Нотариус не посмел поторопить меня, хотя явно не испытывал особой радости от странноватой клиентки. Он терпеливо дождался, пока я справлюсь с волнением и продолжу свою мысль. Я не стала затягивать этот момент. Старательно изобразила предельную собранность, словно держать себя в руках мне было не легко, улыбаться стала не так широко, но не менее чувственно.