Александр Горохов - Приговоренный к власти

Через двадцать минут Лешка был облечен новым воинским чином. Погоны выдали без звука, только сделали какую-то запись в потертую тетрадку. При получении автомата молодой лейтенант спросил:

— Тебе какой Калашников лучше, укороченный?

— Хулиганам и бандитам давай укороченный. Нормальный, с нормальным калибром, а не этой перепелиной дробью стрелять.

— Сразу видно профессионала, — одобрил лейтенант. — Но пистолеты остались только ТТ, все Макаровы разобрали.

— Сойдет, — удержал ликующую дрожь в груди Лешка.

Стараясь поменьше расспрашивать дорогу, чтобы на всякий случай не терять авторитета, а разом для всех сойти за опытного и знающего обстановку офицера, Лешка поднялся на последний этаж, там долго блуждал по коридорам, но в конце концов нашел ход на крышу.

На ней никого не было.

Внизу, под ногами, светилась спокойными огнями Москва.

Освещенные пунктирами огней проспекты врезались в глубины города и исчезали на горизонте. Одни стрелы магистралей от огней были оранжево-рыжие. Другие казались голубоватыми, как река. Ровный могучий гул громадного города долетал сюда приглушенно и мощно, создавал впечатление спокойной уверенной жизни, и не было ничего, что говорило бы о напряженности момента, о том, что, соскользни ситуация чуть в сторону, и тотчас заполыхают пожары, загрохочет артиллерийская канонада.

Лешка подумал, что восторженный романтик-идеалист Алик оказался прав — да, мы сейчас переживаем историческую минуту, которая целой главой, а может — всего лишь несколькими строчками, но будет вписана в историю Великой (Алькин, конечно, эпитет!) России. И, может быть, если судьба будет милостива, а сам не оплошаешь, то в этих строчках для будущих поколений, мелькнет и его имя — лейтенанта А. Ковригина. Момент, конечно, решающий. Одни лениво забивают домино, другие страдают от отсутствия дешевой колбасы, третьи мечтают переспать с женой соседа, пока тот мечется по улицам взбунтовавшегося города, ну, а иные полагают, что пришли исторические дни, которые перевернут миры. А вместе с мирами и человеческие судьбы. Так что, кроме всего прочего, следует позаботиться о том, чтобы при перевертыше не оказаться внизу.

Пистолет Лешке выдали в жесткой кобуре. Он приладил его на пояс, сдвинув по-офицерски на задницу. Он уже видел, как некоторые из местных вояк, особенно штатских, таскали оружие на эдакий ковбойский манер — на ослабленном ремне, где-то у коленки, что якобы позволяло быстрей схватиться за рукоятку. Но такие приемчики — только для кино. Офицер так оружия не носит. Он перекинул автомат через плечо, и, как всегда, благородная тяжесть смертоубийственной игрушки придала силы и уверенности. Человек с автоматом — это качественно иной человек, иная личность, иной характер и даже голос.

По лестнице, а потом на лифте он спустился вниз.

Своих друзей он нашел в группе слушателей, окруживших аккордеониста. Тот исполнял песни времен войны. Лана, Алик и Вово стояли, положив руки друг другу на плечи.

Лешка остановился за спиной Алика, неторопливо закурил, выждал паузу и негромко спросил:

— Алик, а ты на трубе для подъема боевого духа нам не поиграешь?

Друзья разом обернулись. Появление бравого лейтенанта при полном блеске обмундирования и с оружием произвело оглушительный эффект. Самая слабая реакция оказалась у Вово.

— Во-о-о, — протянул он и закончил: — Во!

У Алика открывался и закрывался рот, а Лана на миг обмерла, словно не признала, потом завизжала и кинулась ему на шею.

— Ты… Ты… Ты когда стал лейтенантом, самозванец? — наконец пролепетал Алик.

— Ввиду напряженности боевых действий Отечество доверяет свою защиту самым проверенным и достойным! — со смаком выговорил Лешка тщательно подготовленную фразу. А заодно и уклонился от опасного вопроса Алика. После этой вступительной реплики он властно обнял Лану за плечи, привлек к себе и поцеловал в губы, завершив это действие фразой еще более глупой, чем первая:

— Женщина — награда воину!

Вчера над подобным афоризмом Алик хохотал бы до колик в животе, а Вово — кисло улыбался, признавая, что выражение явно не лучшего сорта и в приличном (заграничном!) обществе его не употребляют. Но сегодня Алик лишь потерянно улыбнулся, но тут же — добрая, отзывчивая душа, — не скрывая зависти, принялся восхищаться:

— Ну, орел! Ну, кадровый офицер! И ведь в чем повезло мерзавцу, Ланочка! На нем и смокинг сидит, как на наследном лорде, и в любые джинсы влезет без примерки, и вот — пожалуйста, можно выставлять в качестве манекена в витрине Военторга!