Александр Горохов - Приговоренный к власти

— Ты что задумал? — спросил Лешка, не зная, рыдать ему или хохотать и полагая, что старик от счастья обретения символа своей веры слегка помешался.

— Что задумал, то и выполню, как велит мне моя совесть! В подвалах столько всякой взрывчатки, динамита, тротила, что город взорвать можно!

Смысл сказанного не сразу дошел до Лешки, а когда он сообразил, что Кологривов собрался взорвать весь дом со своими врагами, ринулся за ним.

— Стой! — крикнул Лешка. — Стой, сумасшедший!

Кологривов поймал лучом света фигуру Лешки и сказал с грозным пафосом пророка:

— Это ты — стой, подобно соляному столбу! Изыди! Пять минут у тебя времени!

— Да подожди! Ты права не имеешь вершить суд!

— Имею! Истинный коммунист имеет все права карать предателей!

— А если в доме невиновные?!

— Неужто я не проверил? Там одни ренегаты!

Лешка рванулся было к старику, но двери перед ним захлопнулись и слышно было, как грохнул тяжелый засов.

Лешка отскочил от дома, не зная, что предпринять. Он поверил сразу, что подвал начинен и оружием, и взрывчаткой — быть может, там устраивали склады, а может, готовились к обороне. Кричать, спасать своих врагов? Все равно не услышат. Бежать? Он никак не мог поверить, что свободен, выбрался из этого осиного гнезда. А может, все-таки позвонить в дверь? Кнопку звонка он нашел в тот момент, как под землей раздался тяжелый гул, перерастающий в рев, а затем, словно в преисподней, под ногами прозвучал удар грома. На первом этаже сине-белым пламенем осветились все окна, вздрогнули толстые стены древнего здания, но выдержали этот страшный удар! Не выдержала крыша — вздыбилась в воздух, разлетелась на части и рухнула вниз, в море бушующего огня.

Больше Лешка уже ничего не видел, только почувствовал удар спиной о землю.

Очнулся он днем и узнал врача. Этот немолодой круглолицый, улыбчивый врач приходил и вчера. Но разговаривать с ним не хотелось, как и со всеми. Лешка понял, что на этот раз он не очнулся, а проснулся, хотя в голове еще стоял гул — словно в подземельях старой церкви еще рвался боезапас.

— Ну как, проснулись? — спросил врач.

— Да. Я проснулся.

Он молча смотрел, как медсестра измеряет ему давление.

— Ну, что же, — с некоторой нерешительностью сказал врач. — Не так уж и плохо, учитывая события… Пожалуй, даже можно и встать.

— Не хочу, — сказал Лешка. — Ничего не хочу.

— Ваше право. В обе стороны, — непонятно ответил врач и вышел из палаты, прихватив с собой сестру.

А вместо него появился Рокотов, в коротком халате внакидку на широких плечах. Заглянул Лешке в лицо и сказал:

— Вставай, Алексей.

Лешка отвернулся.

— Леша, надо встать. Надо. Тебя ждут. Врач сказал, что на полчаса можно. Ты должен встать.

— Зачем?

— Я объясню. Всего на десять минут. Плюс дорога. Костюм в машине.

— Зачем? — повторил Лешка.

— Затем, что я тебя прошу. И не я один. Затем, что ты живой и твоя дорога под солнцем еще не кончилась.

— Слова, слова, слова…

— Правильно. Вспомни, кто их сказал, и вставай.

Лешка тяжело сел на койке.

В центральный парк Каменска они въехали в полдень. Лешка не очень соображал, что происходит и куда его ведет Рокотов.

Через какие-то двери, по нескольким ступенькам наверх — и неожиданно они оказались в кулисах летней эстрады.

Лешка увидел, что перед эстрадой толпится народ, может, тысяча, а может, и две, ему было все равно. А у микрофона на эстраде подскакивал невысокий человек, кажется, его фамилия была Любомудров.

— Я закончил, друзья мои! — прокричал он в микрофон, и кто-то жидко захлопал, а кто-то засвистел.

— Ты знаешь, что тебе надо сказать? — тревожно прошептал Рокотов на ухо Лешке.

— Нет.

— И очень хорошо! Говори, что Бог на душу положит! О тебе здесь уже все знают! Наберись сил хотя бы на несколько слов. Тебя должны просто увидеть.

Любомудров прокричал в микрофон:

— А теперь, друзья мои, я прошу вас спеть вместе со мной! Аккордеонист! Начинайте.

Аккордеонист, сидевший за его спиной на стуле, потянул мехи инструмента, но вместо этого всю округу вдруг пронзил серебряный высокий звук трубы. Так играл на трубе только один человек.

Совершенно неожиданно из глубины площадки, в проходе между рядов скамеек показалась целая кавалькада девчонок, весьма фривольно одетых — в купальниках, с султанами на головах; и чуть не каждая несла на длинном шесте яркий плакат с изображением знакомого лица. Лешка не сразу сообразил, что это его собственный портрет! Появление лихого кордебалета сопровождалось аккордами музыки, подхватившими мелодию трубы.