Энн Перри - Тишина в Хановер-клоуз

Голос Вероники прервался; ее душили рыдания.

— Я вошла туда вслед за ней. Увидела ее лицо. Она была… прекрасна. Клянусь. — Вероника повернулась и посмотрела на Шарлотту; ее лицо словно расплылось от боли и унижения. — Она была такой… элегантной. Я бросилась к ней, стала обвинять в любовной связи с Робертом. Она засмеялась. Стояла там, в библиотеке, посреди ночи, и смеялась мне в лицо, никак не могла остановиться. Я пришла в ярость. Схватила бронзовую лошадь со стола и швырнула в нее. Статуэтка ударила ее в висок, и женщина упала. Я постояла немного, потом подошла к ней, но она не шевелилась. Я еще подождала, но женщина не двигалась. Наклонившись, я пощупала ее пульс, проверила дыхание — ничего! Женщина была мертва. Тогда я взглянула на нее… внимательнее. — Лицо Вероники было пепельно-серым, голос едва слышен. Шарлотте еще не приходилось видеть, чтобы человек был так измучен. — Я дотронулась до ее волос, и они слетели с головы. Это был парик. И только тогда я поняла, кто она. Сам Роберт — переодетый женщиной! Пурпурной был Роберт! — Вероника закрыла глаза и прижала ладони к лицу. — Вот почему Лоретта шантажировала Гаррарда. Он был влюблен в Роберта и давно знал правду. И по этой же причине Лоретта защищала меня. Она меня ненавидела, но не могла позволить, чтобы все узнали, что ее любимый сын — трансвестит.

— Когда я поняла, что Роберт мертв, то вернулась наверх. Наверное, потрясение было настолько сильным, что плакать я не могла — слезы пришли потом. Я пришла к Лоретте и все рассказала, и она спустилась вместе со мной в библиотеку. Тогда я даже не думала лгать. Мы с Лореттой стояли в библиотеке и смотрели на Роберта, который лежал на полу в этом ужасном платье, смотрели на его парик. На лице Роберта я видела румяна и пудру. Он был прекрасен — именно это было самым непристойным!

Вероника зарыдала. Шарлотта опустилась перед ней на колени и обняла худые, вздрагивающие плечи.

— Вы с Лореттой переодели Роберта в ночную рубашку и халат, уничтожили пурпурное платье и парик, а потом разбили окно библиотеки? — спросила Шарлотта, уверенная, что так все и происходило. — А где вещи, которые якобы украли?

Вероника не ответила — ее душили рыдания. Три года страха и боли наконец прорвались наружу, и ей нужно было выплакаться до конца, пока не останется ни эмоций, ни сил.

Шарлотта обнимала ее и ждала. Совершенно неважно, где спрятаны эти предметы. Скорее всего, на чердаке. Их не продали, как и предполагал Питт.

Все остальные гости, наверное, поглощены своими личными трагедиями. Пирс Йорк занят Лореттой и полицией. Бедняга. Ни разочарования, которые принес ему брак, ни одиночество не могли подготовить его к такому. Феликс страдает от вновь потревоженной раны — любви к Харриет. Его положение безнадежно — развод разрушит жизни всех, и счастье на этом пути невозможно. Соня теперь вынуждена посмотреть правде в глаза, увидеть то, о чем знают все. Она уже не сможет прятать свои страдания за притворным неведением. Или не притворным — возможно, она действительно ничего не знала. Тетя Аделина будет жалеть всех. Джулиан сейчас слишком занят семейными делами и не будет беспокоить Шарлотту с Вероникой. Наверное, он даже с радостью предоставил «мисс Барнаби» возможность успокоить его невесту, предполагая, что это всего лишь шок.

Минуты тянулись в молчании. Шарлотта не знала, сколько прошло времени, прежде чем слезы Вероники иссякли. На ее лице осталась лишь тень былой красоты. Шарлотта ничего не могла ей предложить — разве что носовой платок.

— Наверное, меня повесят, — тихо сказала Вероника. Голос ее был спокойным. — Надеюсь, это быстро.

Шарлотта — к своему удивлению — ответила сразу же, не колеблясь ни секунды:

— Не думаю. Я не вижу никаких причин, чтобы об этом стало кому-то известно. Вы же не хотели убивать Роберта — просто по нелепой случайности удар пришелся в висок.

Вероника смотрела на нее во все глаза.

— Вы им не расскажете?

— Нет… Не вижу смысла. Знаете, я считала себя цивилизованным человеком, но когда Томас попал в тюрьму, и ему грозила виселица, я обнаружила в себе нечто дикое, первобытное; оно побуждало меня без размышлений сражаться за тех, кого я люблю, помимо воли и сознания. Я не знаю, правильно ли это, но понимаю, что вы должны теперь чувствовать.

— А Джулиан? Разве… разве он не возненавидит меня? Ведь он думает, что Пурпурная — это я и что я заставила Гаррарда…

— Тогда скажите ему правду.

Вероника опустила глаза. Она была так измучена, что не могла даже плакать.