Энн Перри - Тишина в Хановер-клоуз

Сама Веспасия выглядела еще более хрупкой, но все еще сохранила осанку той светской красавицы, которой была сорок и даже тридцать лет назад. У нее был орлиный нос, глаза с тяжелыми веками под крутыми дугами бровей и вьющиеся волосы цвета старого серебра; платье насыщенного лавандового цвета и косынка из брюссельских кружев на шее.

— Как вы? — с порога спросила Шарлотта, и это была не просто вежливость или желание получить помощь. Никого из посторонних — да и среди родственников таких найдется немного — она так не любила, как тетушку Веспасию.

Хозяйка дома улыбнулась.

— Почти выздоровела — и вероятно, гораздо лучше, чем ты, моя дорогая, — без обиняков заявила она. — Ты выглядишь бледной и очень усталой. Садись и рассказывай, что тебе удалось узнать. Чем я могу помочь? — Она перевела взгляд за спину Шарлотты, на маячившую в дверях горничную. — Пожалуйста, Дженет, принеси чай, сэндвичи с огурцом и пирожные, что-нибудь со взбитыми сливками и сахарной пудрой, если не трудно.

— Да, миледи. — Дженет исчезла, неслышно закрыв за собой дверь.

— Ну? — требовательно спросила Веспасия.

Когда Шарлотта уходила, план был разработан до мельчайших деталей. Поев, она почувствовала себя гораздо бодрее и поняла, что плохо питается — либо забывает, либо из-за отсутствия аппетита. Решительность тетушки Веспасии помогла побороть отчаяние, накапливавшееся внутри. Она очень ласково посоветовала Шарлотте забыть о самоконтроле, не позволявшем столько дней пролить ни слезинки. Шарлотта долго и безутешно рыдала. Рассказав о своих страхах, вместо того чтобы загонять их внутрь, словно дьяволов, она лишила их силы, и теперь, названные и ставшие общими, они уже не казались непреодолимыми.

Два дня спустя тетушка Веспасия прислала письмо, что званый ужин назначен и приглашения приняты. Настало время подготовить Джека к последней, решающей партии. Эмили тоже обо всем знала — насколько возможно было понять из зашифрованного письма Шарлотты, которое доставила Грейси, воспользовавшаяся омнибусом.

Джек, заехавший к ней без четверти семь, чтобы отвезти на званый ужин, нервничал сильнее, чем она ожидала. Но как только Шарлотта устроилась в экипаже и у нее появилась возможность все проанализировать, она поняла, что просто была слепа. Тот факт, что Джек с самого начала помогал всем, чем мог, и никогда не ставил под сомнение невиновность Питта или безумный план Эмили устроиться горничной к Йоркам, вовсе не означал, что за его беззаботной внешностью не скрываются чувства. Как бы то ни было, он рожден и вырос в обществе, где главными считаются хорошие манеры. Влюбленный или обиженный человек очень быстро утрачивает популярность. Искренние чувства сбивают с толку. Они могут нарушить душевное равновесие, выбить из колеи, испортить удовольствие, и это непростительно. Если Джек хоть чего-то стоит, он должен нервничать. Вероятно, у него точно так же холодеет внутри, бешено бьется сердце, а ладони остаются мокрыми, сколько их ни вытирай.

Всю дорогу они молчали. План уже разработан со всей возможной тщательностью, а на банальности времени не оставалось. Было очень холодно — редкий зимний вечер, когда лед хрустел на дороге и в замерзших канавах. Пронизывающий ветер с моря сдул остатки тумана, и даже дым из труб не заслонял звезды, которые висели так низко, что казалось, на небе разбилась люстра.

Веспасия сама выбрала Шарлотте платье для этого вечера и, не обращая внимания на протесты, купила его. Цвета слоновой кости с золотой отделкой и лифом, украшенным жемчугом. Шарлотте оно очень шло — низкий вырез, изящный турнюр. Даже Джек, привыкший вращаться в обществе признанных красавиц, был удивлен и впечатлен.

Их провели в гостиную Веспасии, где тетушка восседала возле камина на стуле с высокой спинкой, словно королева в ожидании придворных. На ней было серо-стальное платье со стоячим воротником, украшенным жемчугом и бриллиантами, а вьющиеся волосы над крутыми дугами бровей напоминали серебряную корону.

Джек поклонился, а Шарлотта автоматически присела в реверансе.

Тетя Веспасия улыбнулась заговорщической улыбкой. Ситуация была отчаянной, но все чувствовали возбуждение перед решающей битвой.

— Англия надеется, что каждый исполнит свой долг, — прошептала тетушка Веспасия. — Гости вот-вот прибудут.

Первыми приехали Феликс и Соня Эшерсон, несколько озадаченные тем, что оказались в числе приглашенных. Веспасия Камминг-Гульд была чем-то вроде легенды даже для их поколения, и они не могли понять, почему оказались среди немногих, допущенных в ее дом. Лицо Сони, прежде излучавшее самодовольство, теперь казалось просто красивым — правильные черты и вежливая улыбка.