Андре Бьерке - Тяжелый покер

— Чтобы оставаться в игре, нужно каждый раз добавлять по пять сотен, — проворчал Крон.

Моллерюд вновь почесал голову. Он разглядывал свои пять карт с таким обескураженным видом, будто изучал надпись на незнакомом языке. Затем захлопнул свой веер и вынул одну из коротких фишек высшего достоинства: тысяча.

— Повышаю еще на пятьсот.

Наконец и Гюндерсен оценил свой прикуп, бросил быстрый взгляд на остальных, и карты с тихим шелестом упали на стол.

— Нет, этот покер слишком тяжел для меня.

— Ага! Страховой агент подает в отставку? — Хаген констатировал это со своей характерной любезной улыбкой, походившей на волчий оскал. Для него самого покер никогда не был тяжел. Теперь он выбросил целую пригоршню длинных фишек и добавил одну короткую. — Тогда еще тысячу!

— Итак, я должен поставить пять сотен? Пусть, — взволнованно проговорил Крон, и одна круглая и одна короткая прямоугольная фишки покатились через стол.

Моллерюд закусил нижнюю губу и испытующе взглянул на Хагена, который в ответ посмотрел на него без всякого выражения. Этот обмен взглядами вызывал ощущение громового раската. Художник вновь опустил глаза, словно испуганный столкновением с чем-то тяжелым и грубым, но не сдался и на этот раз. Подавив смятение, отсчитал фишки еще на две тысячи крон.

— Я тоже повышаю на тысячу.

Гюндерсен, превратившийся в пассивного наблюдателя, зачарованно смотрел на трех отчаянно сражавшихся игроков, это было настолько интересно, что он совершенно позабыл о горечи собственных потерь. Кон в центре стола буквально ломился от обилия разноцветных плоских кирпичиков — красных, желтых, зеленых и голубых.

— Еще тысячу! — Слова Хагена прогремели, как выстрел. И остров вырос.

Впервые за все время партии Крон не выглядел столь уверенным. Горящим взглядом он буравил обоих соперников. Кто из них опаснее? Затем с тяжелым вздохом произнес:

— Да, да…

И вновь были выложены фишки. Однако на этот раз Крон уклонился от повышения ставки.

Но и Моллерюд уже выдохся и воспользовался возможностью поставить точку в игре. У него оставалась только одна короткая прямоугольная фишка, он водрузил ее на самую вершину острова.

— Я понял вас. — На лице Крона вновь появилось самоуверенное выражение. Он открыл все свои карты — одну за одной. Пять многозначительных шлепков о крышку стола: валет — валет — валет — двойка — двойка. — Пожалуйста, «фул хаус»!

Хаген вновь осклабился с леденящей душу любезностью.

— Прошу прощения, но здесь есть кое-что и посильнее. — Он развернул свой веер быстрым взмахом. В нем была только одна червонная дама, а все остальные — восьмерки.

— «Каре» — четыре одинаковые карты! — со стоном бросил Моллерюд свои карты, не показывая их.

Через минуту Хаген уже подсчитал свои фишки, которые рядами возвышались прямо перед ним, как этажи небоскребов. Он сделал записи в блокноте и теперь был готов огласить итоги.

— Итак, результат сегодняшнего вечера следующий: Гюндерсен должен уплатить 5 400 крон, Моллерюд — 7 600, и Крон — 13 000.

Гюндерсен и Моллерюд вынули свои бумажники. Страхагент аккуратно развернул большие купюры и сложил их ровной стопкой, с достоинством и деловито, как будто вы плачивал страховую сумму при пожаре. Живописец швырнул пачку тысячных и сотенных бумажек, словно выбрасывал макулатуру в мусорную корзину. Казалось, он находился на грани нервного срыва.

— Мне всегда кажется, что на моих руках дерьмо после этих покерных партий. Пойду-ка умоюсь.

— Модные живописцы зарабатывают столько не облагаемых налогами денег, что их ни капельки не жаль, — сухо заметил Хаген и кивнул ка дверь, ведущую в коридор: — Ванная там.

Моллерюд вышел из комнаты. Крон достал свою чековую книжку и уже приготовился писать в ней шариковой ручкой, но Хаген протестующе поднял руку:

— Нет, так не пойдет! Только наличными!

С видимой досадой Крон тоже был вынужден достать свой бумажник. Он уже передал деньги, и тут его внимание привлекли карты Моллерюда, плотной кучкой лежавшие у края стола. Он схватил их и повернул лицевой стороной вверх.

— Что же это такое? — Затем резко повернулся к Моллерюду, который в этот момент вошел в комнату. — Теперь я понимаю, почему ты чувствуешь дерьмо на своих руках. Куда делась твоя пятая карта? Здесь их только четыре.

— Четыре? — Молодой художник изобразил на лице удивление. — Разумеется, у меня было пять карт.

— А не засунул ли ты случайно одну из них в башмак? — У Крона уже начинали бледнеть скулы. — Или одарил Хагена одной из восьмерок? Как-нибудь под столом?