Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова

Драться рыжеволосый одноклассник умел неплохо, хотя был трусоват. Вот и сейчас, наткнувшись на мрачного Лексия, первым и главным его желанием было повернуть назад к освещенным фонарями дорожкам. Но было поздно, и поняв это, Тереха с криком: „Петля, помогай!“ — ринулся вперед.

Лексий споткнулся о бугристый корень тополя, чем Тереха незамедлительно воспользовался, повалил его на лопатки, наотмашь ударил по лицу. Раз, другой, третий. Потом схватил за горло и стал душить. Тогда-то Лексий и пустил в дело гитарную струну, обмотав ее вокруг шеи рыжеволосого. Тереха, только что уверенный в победе, растерялся, запаниковал, попытался вскочить, но тут же сам оказался прижатым к земле.

— Сдаюсь! — прохрипел он, но Лексий был беспощаден. Он не смотрел вниз, уши его на некоторое время словно кто-то закупорил ватой, а руки делали свое дело…»

— Все, Никита, сказал Виктор, закончивший рисовать. — Сейчас я поставлю на страничке свою подпись. Ты готов?

— Готов!

— Я уношусь в юность. Не дай мне подохнуть, дружище…

…Воплотившись семнадцатилетним на истринской танцплощадке июльским вечером конца семидесятых, он вдруг ощутил себя лучшим кавалером, от предложения которого пойти потанцевать, не откажется никакая девчонка. И это было классно!

Другое дело, что приглашать он собирался не какую-то «любою», а только одну единственную, которую пока безуспешно высматривал. Но, может быть, Машеньки здесь и не было? Зато он узнал Андрея, проникшего на танцплощадку через дыру в заборе, и его друзей, в том числе и Адмирала, который на страницах рукописи Александра Ивановича появился ближе к концу. Немного погодя Виктор увидел и Таню, и Катю, и Ирину, а потом и ненавистного Петляева с компанией корефанов. Но никто из них не обратил на Виктора ни малейшего внимание, хотя некоторые на мгновение и встречались с ним взглядом. Получается, что в этой реальности они его не знали, никогда раньше не видели!

— Витенька, здравствуй! — кто-то тронул его за локоть. Это была Настя — родня сестра Маши и Олега.

— Приветик, дальняя родственница. Потанцуем?

Не зная, что Маша и Настя сестры, глядя на них, догадаться об этом было сложно. И та, и другая были симпатичные, но Маша была темненькая, Настя — светленькая, носик у Маши был курносый, у Насти — прямой, у Маши губки — пухлые, у Насти — тонкие, разве что маленькие родинки и у той, и у другой красовались на одном и том же месте — чуть выше верхней губы.

— Я ни разу тебя здесь не встречала, — сказала Настя, ведомая в медленном танце троюродным братом.

— Ну, вот встретились и сразу танцуем, — он нежно держал ее за талию, она, положив руки ему на плечи, то и дело бросала взгляды по сторонам.

— Я слышал, у тебя жених появился?

— Машка поведала? — нахмурилась Настя.

— Кстати, чего-то ее не видно.

— Говорила, притащится…

Так же как и Настя, Виктор стал крутить головой в поисках Маши. Вот одинокий Митлз, теребящий в руках очки, вот Зольдат что-то шепчущий на ухо партнерше, вот Шурик, выкручивающий руку Кате-Коротышке, а вот и Саня Петляев, высоко поднявший складень и куда-то целеустремленно направляющийся.

— Получай, сука московская! — раздался поблизости дикий крик. Толпа танцующих заволновалась. Криков стало больше:

— Сука!

— Оторви ей голову!

— Молодец, Греция!

— Не будет парней отбивать!

— Под дых ей, Греческий профиль, под дых!

— Прекратить безобразие!

Настя отскочила от Виктора, вместо сестры перед ним на мгновение оказалась Таня, которая, судя по растерянному взгляду, его знать не знала. Словно не видела Виктора, как и он ее несколько дней назад на пляже «Детский», словно он не танцевал с ней на этой самой танцплощадке, словно не знакомился с ней на ночной истринской улице, не провожал до дома… Для нее ничего этого не было. Но для него-то было!

— Подожди, — Виктор ухватил Таню за рукав.

— Чего надо? — Зло обернулась она.

— Не лезь туда. Без тебя разберутся.

Виктор вдруг вспомнил, что в романе Александра Ивановича она — одна из главных героинь мельком фигурировала как раз в момент начавшейся на танцплощадке драки. А затем писатель словно о ней забыл и больше ни разу не упоминал ее имя.

— Убери пашоны! — вырвалась Таня и уставилась на него, словно стараясь вспомнить. — А ты — кто?

Ответить у Виктора не получилось, получив откуда-то сбоку мощнейший удар по скуле, он потерял равновесие и грохнулся бы на пол, не подхвати его чьи-то руки.

— Иди в жопу, урод! — закричали у Виктора над самым ухом, и Тереха, нависший над ним и собравшийся ударить вновь, отпрянул.