Александра Маринина - Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток

В самолете она откинула спинку сиденья и попыталась подремать, но ничего не вышло. Сидящий рядом толстый дядька, по-видимому коротавший долгие часы ожидания отложенного рейса в обнимку с бутылкой, заснул мгновенно и храпел прямо Ире в ухо.

Через несколько часов она вернется домой и… Что дальше? Они уже знают или еще нет? Наверняка к вечеру узнают. Как отреагируют? Укажут на дверь, мол, не оправдала доверия, скрывала темное прошлое? Или кинутся жалеть и сочувствовать? Да нет, это уж вряд ли. Скорее всего ее ждет холодное отчуждение. Конечно, сегодня она уже совсем не та, что была в юности, прошло много лет, но… Но ведь скрывала, более того, лгала, рассказывая о школьных годах, дескать, училась, может, и не очень хорошо, но старалась как могла, много читала, боролась с тяжелыми семейными обстоятельствами. А на самом деле какие уж тут старания, если ее даже в комсомол в свое время не приняли, потому что школу прогуливала и в поддатом состоянии учителям на глаза попадалась. Спасибо Наташке, хоть не исключили, дали аттестат получить, в котором, кроме троек, ничего не было. Черт его знает, как Мащенко себя поведут. Лизавета, поборница чистоты нравов, конечно, отвернется от нее. Игорю, пожалуй, будет все равно, его только одно интересует: чтобы его никто не трогал, чтобы не мешали ему жить, как ему нравится, а поскольку Ира ему не мешает, то он скорее всего будет корчить из себя благородного, оскорбленного обманщицей-женой, но великодушно простившего ее. Такое положение ему даже на руку, жена с комплексом вины для Игоря идеальный вариант, тогда она уж точно не станет ни по какому поводу на мозги капать и возникать. С виду он будет носить образ благородного мужа, а на самом деле будет жить как захочет, меняя баб раз в три-четыре месяца.

Виктор Федорович… Вот в ком самая главная проблема. Ежедневно видеть его, жить с ним бок и бок и знать, что ничего никогда не будет. Разговаривать с ним о повседневных пустяках и при этом знать, что он хотел устранить Бахтина, что он велел Игорю раздобыть сведения шестнадцатилетней давности, подтасовал их и преподнес на блюдечке Руслану Нильскому, дабы тот сварил из них омерзительное пойло. Виктор Федорович знал, что делает, ему большого труда не составило сопоставить имя, отчество и фамилию потерпевшего по тому делу с именем журналиста. Ну что ж, Виктор Федорович не зря получает зарплату в своем фонде с красивым названием. Это его работа, и он сделал ее хорошо. Он не виноват, что так вышло, он ведь не хотел смерти Бориса Ивановича, он стремился всего лишь устроить скандал, который лишит Бахтина изрядной доли избирателей. А в «сухом остатке» получается, что человек, которого она, Ирина, любит, оказался причастен к смерти человека, которому она обязана тем, что сегодня жива. И что ей со всем этим делать? Терпеть холодное презрение Лизаветы? Терпеть открытое хамство мужа? Мириться с невозможностью быть рядом с любимым человеком и одновременно все время помнить о его участии, пусть косвенном, в смерти Бахтина? Сколько же нужно иметь душевных сил, чтобы все это вытерпеть и со всем смириться! Хватит ли у нее этих сил?

«А почему, собственно, я должна это терпеть? — пришла неожиданная мысль. — Кто сказал, что я должна смириться и терпеть? Где это написано? Даже Наташка брала с меня слово, что я немедленно уйду из этой семьи, как только мне захочется. Правда, она говорила о любви и о другом мужчине… Но какая разница? Прошло восемь лет, и ничего не случилось. Никто не стал устраивать гонения на людей, сотрудничавших с КГБ. Никто не стал открывать архивы и выставлять их на всеобщее обозрение. Это случилось в Литве, но на Россию не перекинулось. Мое присутствие рядом с Виктором Федоровичем Наташке больше не нужно. Значит, я свободна принимать любое решение. Он все равно никогда не будет со мной, так зачем продлевать эту муку? Только себя истязать…»

Чем ближе самолет подлетал к Москве, тем тверже становилось ее решение. Сегодня же она соберет вещи, объяснится с Игорем и уйдет. Квартира у нее есть, на улице Ира не останется.

Когда она подъехала на такси к дому, в Москве было раннее утро. «Может, убраться отсюда, пока не поздно? — трусливо подумала Ира, глядя на стоящий рядом красный „Форд“ и нащупывая в сумке ключи от машины. — Поехать куда-нибудь, хотя бы к Наташке, пересидеть часиков до десяти, пока они все на работу не уйдут, потом вернуться, собрать вещи, оставить записку и отчалить. Тихо-мирно, без всяких скандалов и объяснений».