Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер

— Я никого не хоронила, — возразила женщина, но резкости в ее тоне поубавилось. — Кто умер?

— Некий мистер Уильямс Уимс из Кларкенуэлла.

На лице женщины опять появилось раздражение. Она бросила сердитый взгляд на очередь покупательниц, которая уже образовалась за спиной Питта. На лицах у всех было неподдельное любопытство.

— Да, его убили, — с упреком сказала она. — А вы кто? Я ничего об этом не знаю. Да и не ожидаю что-либо получить после его смерти.

— А дом? — заявил Питт, изображая заинтересованность. — Может статься, вы его единственная наследница, мисс… э-э-э… миссис Кобб?

Она задумалась на несколько секунд; должно быть, мысль о доме показалась ей достаточно заманчивой.

— Да, я Лайза Кобб.

— Мне бы хотелось задать вам пару вопросов, — продолжил Питт.

— Я ничего не знаю о его смерти. — Ее сердитый взгляд был направлен не на Питта, а на покупательниц за его спиной. — Эй, вы, уже глаза и уши навострили! — громко прикрикнула она на женщин.

— Не беспокойтесь, я не собираюсь говорить о его смерти. Мне хотелось бы узнать от вас кое-что о том, что произошло много лет назад. Можем мы поговорить без посторонних?

— Да, так будет лучше. Тут слишком много любительниц совать нос не в свои дела.

— Хочу сказать тебе, Лайза Кобб, что мне нет дела, родственница ли ты того, кого убили, — насмешливо фыркнула первая из женщин в очереди. — Не распускай язык и не забывай: я могу покупать рыбу и в другой лавке.

— Ты приходишь сюда, потому что я даю тебе в кредит, чего никто, кроме меня, не делает, Мейзи Стилуэлл. Советую тебе тоже не забывать это, — резко бросила в ее сторону Лайза Кобб, затем, повернувшись, громко крикнула в открытую дверь, чтобы кто-нибудь вышел и заменил ее за прилавком.

После этого она провела Питта в душную, пахнущую рыбой заднюю комнату.

— Ну, говорите, что вам надо?

— Двадцать лет назад вы находились в услужении в загородном доме лорда Энстиса, не так ли?

— Да, я служила у них в эти годы, — осторожно согласилась она. — Ну и что из этого?

— Что там произошло? Только поподробней.

— Когда леди Энстис умерла, Роза, ее горничная, взяла кое-что из вещей леди. Ей их дали на память, в этом нет ничего дурного, — ответила Лайза. — Когда Роза умерла, а это было три года назад, вещи перешли ко мне. В них оказалось письмо. Любовное, очень страстное, как говорят. — Толстые губы Лайзы скривились в насмешливой улыбке. — Не знала, что господа пишут друг другу такие письма.

— А как получилось, что вы отдали его Уимсу?

Глаза Лайзы были проницательны и много видели.

— Я не давала ему письмо. Во всяком случае, не всё. Там было две страницы. Я продала ему одну, а другую оставила себе.

Питт почувствовал волнение.

— Вы оставили вторую страницу у себя?

Лайза внимательно посмотрела на инспектора.

— Да, а что? Вы хотите ее видеть? Это будет стоить вам… можете получить копию за пять гиней.

— Столько же вам заплатил Уимс, не так ли?

— Почему вы спрашиваете?

— Странно. Это хорошая цена. Дайте мне взглянуть на письмо. Если оно чего-либо стоит, я дам вам пять гиней.

— Покажите деньги. Что-то не похоже, чтобы у вас нашлось столько.

Питт предполагал, что за информацию придется платить, хотя не думал, что все деньги придется отдать одному человеку. Однако он все больше убеждался, что это письмо — всему разгадка. Он выудил из карманов золотую гинею, шесть монет по полгинеи и пригоршню крон, шиллингов и шестипенсовиков. Он держал их в ладони так, чтобы она видела их, но дотянуться не могла.

— Я принесу вам письмо, — сказала Лайза Кобб, бросив на него острый взгляд, и исчезла в задней комнате.

Через несколько минут женщина вернулась. Письмо она держала в одной руке, а вторую протянула за деньгами.

Питт, предварительно пересчитав деньги, отдал их ей и сам быстро схватил письмо. Развернув его, он прежде всего обратил внимание на почерк — твердый, волевой. Бесспорно, письмо писал очень эмоциональный человек.

Шолто, любовь моя!

Мы познали редкую и возвышенную страсть, испытать которую не дано никому, кроме нас с тобой. Мы не можем ни потерять ее, ни позволить отнять ее у нас. Вспоминая часы, проведенные вместе, я осознаю всю ее утонченную изысканность для души и тела. Я никому не позволю лишить меня ее экстаза.

Будь смелым! Не бойся и храни нашу тайну глубоко в своем сердце. Вспоминай о ней, как вспоминаю я в долгие часы одиночества. Думай о том, что было и что будет.

На этом письмо обрывалось, никакой подписи. За этой страницей, бесспорно, должна была следовать по меньшей мере еще одна.