Стюарт Каминский - Ошибка Либермана

— У тебя уютно, — сказал Либерман. Он взял чашку с горячим кофе и заметил, что сушилка для посуды пуста.

— Абрахам, — произнес Хэнраган, — я знаю, что у тебя на уме. Ты ожидал увидеть меня с похмелья, а вместо дома — вонючую помойку или что-то вроде жилища полицейского из телесериала.

— Хороший кофе, — заметил Либерман. На столешнице не было ни пятнышка.

— Я поддерживаю в доме порядок, — сказал Хэнраган, оглядывая кухню, и отхлебнул кофе. — Стираю белье, меняю его, чищу ковры. Миссис Бойер приходит каждые две недели. Это моя терапия, Ребе. Мне кажется: а вдруг в один прекрасный вечер в дверь постучит Морин, а у меня тут кастрюля тушеного мяса, которое я сам приготовил… Я стал неплохим поваром… Ну ты представляешь себе эту картину.

— Да, — подтвердил Либерман.

— Если я позволю, чтобы здесь все пришло в упадок, то вот-вот и сам опущусь. — Хэнраган допил кофе, подошел к раковине, вымыл чашку жидкостью «Пальмолив», прополоскал ее и убрал в посудомоечную машину.

— Я прямо от Хартмана, — сказал Либерман, тоже допив кофе. — По его мнению, если не считать больных коленей, давления, скрюченной спины, негнущегося пальца и слабого желудка, я сгожусь еще на один год.

— Никогда в этом не сомневался, — заметил Хэнраган, улыбнулся и взял у Либермана пустую чашку.

— Он сказал, что тебе следует показаться психиатру.

— Я в них не верю, — проговорил Хэнраган. — А если верю, то меньше, чем в Бога моих предков. Давай сменим тему.

— Новая тема — это прошлая ночь. Что ты чувствуешь?

— Ответственность. И не хочу потерять это чувство. Я не нашел нашего друга Бродягу Жюля. Искал примерно до трех ночи. Пришел домой и лег спать трезвым. Я устал, но готов работать.

— А со мной дочь разговаривала до пятого часа, — сказал Либерман. — Я устал и не знаю, насколько готов работать, но я на ходу. Пошли.

Они сели каждый в свою машину и приехали к участку на Кларк-стрит в десять без малого. Воскресенье выдалось беспокойным. Выстроилась целая очередь жалобщиков. В помещении для инструктажа было полно латино-американцев из ближайших улиц. Они сидели молча — то ли от испуга, то ли от ярости.

У Мела Хобсона был такой вид, будто он сейчас взорвется. Последний раз такой срыв произошел зимой, когда он чуть не оторвал ухо уличному грабителю по имени Джонас, который не захотел отвечать на вопросы для протокола. Аллен Бутс и Джоанна Мишковски беседовали в углу с напуганной чернокожей девушкой, а та не сводила глаз с не менее испуганного чернокожего парня, который был прикован наручниками к скамейке у противоположной стены.

— Сообщения о звонках на вашем столе, — сказала Конни Пэриш, прикрывая ладонью трубку. — И предварительный отчет о вскрытии.

— Хороша прическа, — отреагировал Либерман. — Просто класс.

Одетая в безупречно сшитую форму, Конни улыбнулась, коснулась крашеных соломенных волос и вернулась к своим делам. Либерман разговаривал по телефону, стоявшему на его столе, и одновременно читал отчет о вскрытии тела Эстральды Вальдес, когда вошел Хэнраган. Эйб помахал ему рукой.

— Хорошо, — услышал Хэнраган, направляясь к напарнику. — Я тебя слышу, Сол. Ты прав… Я не знаю… Кто знает? Ты хоть представляешь, где он может быть?.. Я постараюсь. Возможно, мне понадобятся твои показания… У Мэйша все отлично. Его сын, мой племянник Джо, помнишь? Адвокат, баллотируется на олдермена. Почему разыгрываю? Оставайся на связи… Бесс обрадуется… Меня может не быть дома, но газон ты увидишь… Ну пока, приглядывай за зятем.

Либерман повесил трубку и посмотрел на свои записи. Он рассказал Хэнрагану все, что узнал, и дал ему отчет о вскрытии. Затем они вместе вышли в коридор и поднялись и кабинет Хьюза. Хэнраган постучал. Либерман открыл дверь, и Хьюз посмотрел на них, оторвавшись от отчета, который читал. Комната походила скорее на кабинет бухгалтера или члена комитета по опеке, чем капитана полиции. Мебель темного дерева, пожертвованная благодарными предприятиями и конторами района, выглядела мрачной. Полки были заполнены томами инструкций, книгами по юриспруденции, справочными изданиями. Одну стену занимало венецианское окно, выходившее на стоянку автомобилей, благодаря чему Хьюз мог видеть, как приезжают и уезжают его подчиненные. На остальных трех стенах, выкрашенных в белый цвет, висело по одной фотографии. На снимке за спиной Хьюза хозяин кабинета стоял рядом с ныне покойным мэром Вашингтоном, который обнимал его левой рукой за плечи, а правой стискивал ладонь капитана. На фотографии, висевшей на ближайшей к коридору стене, Хьюз был запечатлен в вечернем костюме в обществе сенатора Теда Кеннеди на заседании по сбору средств для Демократической партии.