Ольга Володарская - Каждый день как последний

И пусть к Дине у меня возникло какое-то новое, неведомое доселе чувство, все равно рано или поздно я почувствую себя героем фильма «День сурка». И захочу убежать от Дины. И сделаю ее несчастной!

Она повернулась к нему, чтобы узнать, с какими специями варить бульон, и увидела его хмурое лицо.

— Что случилось? — спросила Дина.

— Ничего, — заверил ее Паша, вернув на лицо улыбку. — Просто устал.

— Давай водочки под пельмени?

— Давай.

Дина достала из холодильника запотевшую бутылку. В ней оставалось граммов триста.

— Папа у меня сердечник. Поэтому не пьет. Но под пельмени всегда пропустит рюмку-другую.

Она достала из посудного шкафа хрустальные рюмки на тонких ножках, поставила их на стол. Затем из холодильника извлекла банку огурчиков и какую-то самодельную закуску.

— Что это? — поинтересовался Паша, облизнувшись. Вспомнил бабушкины заготовки.

— Бакат. Закуска из баклажанов, болгарского перца, моркови и лука.

— Да я в раю!

Дина выложила бакат и огурчики на тарелки. А тут и пельмени поспели.

Выпив по рюмке водки, они начали есть. Все оказалось необыкновенно вкусным.

— А ты готовишь так же хорошо, как мама? — спросил Паша, намазав на кусок хлеба бакат и приготовившись отправить его в рот.

— Как папа, — поправила его Дина. — Это он все приготовил: и пельменей налепил, и овощей наконсервировал. Он вообще готовит отменно. И считает, что женщине не место на кухне.

— Поэтому ты не умеешь готовить?

— Пришлось научиться, я же живу отдельно.

Они выпили еще по рюмке, доели пельмени и бакат. Дина собрала тарелки, поставила их в раковину.

— Давай я помою? — предложил Паша.

— Любишь это занятие?

— Ненавижу, — честно ответил Паша.

— Тогда поставь чайник, я сама помою. Мне нравится… — Она включила теплую воду и принялась натирать тарелки пропитанной «Фейри» губкой. — Коль у нас папа — повар, то мы с мамой — кухонные рабочие. Я научилась получать удовольствие от мытья посуды.

Паша, поставив чайник, встал за спиной Дины и стал дуть ей в затылок. Сытый и чуточку хмельной, он настроился на игривый лад.

— Не мешай! — отмахнулась от него Дина.

— Можно мне у тебя остаться до утра?

— Конечно.

— Ура! — И обнял ее, обхватив за талию.

— Иди пока в комнату, посмотри телевизор. Я закончу и приду. — Тут, щелкнув, отключился электрический чайник. — С кофе. Нам надо взбодриться.

Паша чмокнул ее в щеку и ушел.

Комната, где он оказался, была просторной. С большущим диваном у стены, над которым висели колонки домашнего кинотеатра. Пара других стояла по бокам телевизионной тумбочки, забитой дисками. Паша пробежал глазами по названиям фильмов. Сплошные боевики. Значит, любитель кино в семье отец.

Он включил телевизор и хотел опуститься на диван, но тут его внимание привлекли фотографии, выставленные в стенке. Их было штук пятнадцать. Паша подошел, чтобы рассмотреть их. Почти на всех Дина. Совсем крохотная, побольше, первоклассница, выпускница, взрослая. Где-то с родителями, где-то одна. Паша взял одну в руки. На ней Дине было года четыре. Белобрысая, худющая, в коротком цветастом сарафанчике. Она стояла у калитки. Позади — тот самый дом, где они были сегодня.

И тут он ее вспомнил, эту белобрысую девочку! Она торчала у этой калитки с утра до вечера. По крайней мере, Паше, частенько проезжающему мимо, она попадалась на глаза в любое время дня.

Он вернул фото на место и взял другое. Черно-белое, групповое. На нем компания взрослых. Все сидят за накрытым столом и что-то отмечают.

— Это родители проставляются за новую квартиру, — услышал Паша голос Дины.

— А снято где?

— Во дворе старого дома. Было начало октября. Но погода стояла изумительная, вот столы на улицу и вынесли.

— А это кто, не знаешь? — спросил Паша, ткнув в изображенного на снимке мужчину. Худощавый, черноволосый, с высоким лбом, он очень напоминал ему одного человека.

— Друг родителей, я не помню фамилии. С ним рядом его жена. Когда-то они тоже жили в Рабочем поселке. На другой улице только. Но им гораздо раньше квартиру дали, и они переехали.

— Копия Егора!

— А ведь точно…

— Может, это отец его? — спросил Паша.

— Узнать?

— Если не трудно.

— Я позвоню маме, спрошу.

— Нет, поздно уже, не надо. Не к спеху.

Какая-то мысль крутилась в голове, а он никак не мог за нее ухватиться.

А перед глазами почему-то стояла картинка, вырезанная на шее Егора. Квадрат, в который заключен…

Паша отогнал ее. Мешает думать!