Ирина Лобусова - Ветчина бедняков

Сад действительно был прекрасным. Посреди ухоженных клумб благоухали разноцветные соцветия, а на аккуратных дорожках, посыпанных гравием, стояли удобные скамьи. В саду было множество красных цветов. Когда он обернулся назад, возле ворот, ему вдруг показалось, что вся земля бывшего поля покрыта свежей, недавно пролитой кровью.

Обернувшись, он помахал рукой врачу и монахине. И сел в автобус, который тотчас же уехал. Когда автобус выезжал на дорогу за воротами госпиталя монастыря, в них въезжали две машины полиции.

Сын стоял в дверях и смотрел на нее. Выражение его лица было таким же, как прежде. Только, может, немного внимательней. Он заметил, как она обернулась. Как дрожащей рукой поставила чашку на стол. Первой мыслью ее была (вопреки всему… удивительная вещь — человеческая натура) мысль о том, как он вырос из этой джинсовой курточки и еще о том, какими взрослыми стали его глаза…

— Мама, — сказал ее сын, — а на каникулы Стасики приедут?

Что она могла сделать? Отвести глаза в сторону? Это было бы слишком подло, да и не в ее правилах. Она смело встретила его взгляд и сделала все, что смогла. Сказала правду.

— Я не знаю.

Тень подруги выросла в дверях. Загораживая полностью проем и, как всегда, этого не замечая.

— Не отвлекай маму глупыми вопросами! У нее и так был тяжелый день!

— Тяжелый? — сын усмехнулся, — по — моему, этот день у нее был блестящий! Самый блестящий за последнее время — ведь она выспалась!

Подруга растерялась. Она подавила улыбку, глядя на это. Ее сын стал взрослым. Хотя, наверное, это не так много — целых двенадцать лет. Или, наоборот, достаточно много… Потоптавшись в дверях, он прошел по коридору и было слышно, как стучит, захлопываясь, дверь его комнаты. Он поступал правильно — шел к знакомому и привычному миру, где в компьютерных монстров нужно было стрелять, и где для любой головоломки существовали подсказки. Этот мир был более простым и в нем (он знал), чашки, которые кто-то ставит на стол, никогда не дрожат.

— Долго ты будешь ему врать? — в голосе подруги прозвучала какая-то требовательная угроза. Эта угроза неприятно резала слух, но была справедливой. Сделав вид, что ничего не поняла, отвернулась к окну, принимаясь вытирать лужу из — под разлитого кофе (проклятая чашка!) первым, что попалось под руку.

— Ты о чем? — как она хотела, чтобы ее голос прозвучал спокойно, но он, как и чашка, дрожал.

— Прекрати! Что ты делаешь?!

— Вытираю кофе. Это запрещено?

— Ты вытираешь кофе своими перчатками!

Она опустила глаза вниз, на бурый, размякший комок в руке…. Новые замшевые перчатки… Печально.

— Ладно, — вновь подняв голову, смело встретила взгляд, — хватит! Действительно, хватит! — бурый комок изо всех сил полетел в угол кухни. Подруга удовлетворено вздохнула.

— Честно сказать, я этого добивалась! Вывести из себя! Встряхнуть. Чтобы ты прекратила ходить, как зомби, и посмотрела правде в глаза…..

— Какой — правде?

— Их много?

— Достаточно! На сегодняшний день их целых две! И об обеих я красиво вру своему сыну! Впрочем, об одной из этих правд он знает и считает, что мне повезло — это о том, что меня уволили с работы. А вторая… Что, по — твоему, я должна сделать? Сказать, что на каникулы Стасики не приедут? И, может, объяснить, почему?

— Он ребенок. Несмотря на все свои компьютерные программы и взрослые закидоны, он еще ребенок. И он понимает очень остро, что ты ему врешь. Дети это всегда понимают.

— Я тоже не дура. Я знаю: взрослым врать можно, детям — нет. Я прекрасно все знаю! Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что Стасики никогда не приедут? Не приедут никогда потому, что их уже нет?

— Ты так не думаешь!

— Думаю! Я все время об этом думаю! Я думала об этом еще до того, как пришел тот проклятый запрос из прокуратуры, и следом за ним — еще один, но уже из уголовного розыска, и все эти запросы послужили последней каплей, и… Впрочем, не важно! Важно то, что все это должно было произойти, понимаешь? С такой матерью, как моя сестра… Я вообще удивлена тем, что эти несчастные Стасики дотянули до шести лет и… Господи… О Господи… я… не знаю… Что ты от меня хочешь?!

— Я хочу, чтобы ты поехала к своей сестре.

— Никогда! Пусть она пропадет пропадом — вместе с ними!

— Не смей так говорить! Они же дети! Дети ни в чем не виноваты! Они просто дети, два несчастных маленьких ребенка шести лет, больные и абсолютно никому не нужные! Ни своей опустившейся мамаше, ни отцу, который никогда их и не знал, ни даже тебе, своей родной тетке…