Ростислав Самбук - Жаркий июль

Однако этому лысому бандиту - каюк, и сейчас...

Хлопнула калитка, из усадьбы вышли Крушельницкий со старшим лейтенантом. Толя помахал дружиннику рукой, подзывая.

- Ложная тревога, - сказал он. - Тут все в порядке. Нормальные дачники, и документы у них в порядке. Муж и жена Нестеровы. Он - работник строительного треста, она - помощник режиссера на телестудии.

Паренек покраснел так, что, казалось, кровь брызнет из щек.

- Похожа... - пробормотал он. - И блондинка...

Крушельницкий похлопал его по плечу.

- А ты - молодец, и спасибо за сигнал. Смотри еще, а мы поехали.

В милиции нас ждал высокий, представительный парень в кожаной кепке. Носить такую кепку в жару несколько обременительно, но кепка была и правда красивой и модной, а чего не вытерпишь ради моды?

Старший лейтенант знал парня, так как спросил:

- Что-нибудь нашел, Петро?

- Так, - махнул тот рукой, - может, пустое, но вы говорили обращать внимание на все...

- Рассказывай же.

- Дело такое... У нас там рядом шофер дом имеет. Фамилия Фоняков. Он с женой живет, она женщина толстая. А на дворе белье повесили, рубашки и трусики, значит. Ну, так совсем, значит, маленькие и красивые, не для Фоняковой.

- Постой, парень, - вдруг осенила меня догадка, - Фоняков случайно не на "рафике" ездит?

- Нет, на автобусе.

- И давно тут Фоняковы живут?

- Давно, я и не помню.

- Может, слышал: они не из Кривого Рога?

- Не знаю, я еще маленьким был, когда строились.

Крушельницкий уже дышал мне в затылок.

- Давай, давай.. - шептал он.

Автобус мы увидели еще издали. Он примостился у самых ворот усадьбы, двумя колесами на тротуаре, и Фоняков что-то выгружал из него.

Наша машина миновала усадьбу Фоняковых и остановилась за углом. Мы выскочили вместе с Крушельницким и повернули назад. Шли не спеша, чтобы не привлекать внимания, и Толя, размахивая руками, что-то горячо доказывал мне. Кажется, он рассказывал содержание недавно виденного фильма, но я не слышал его, слова как-то обтекали меня, не касаясь, будто они существовали отдельно от Крушельницкого и вовсе не он произносил их.

Теперь можно было разобрать, что Фоняков выгружает из автобуса железную кровать. Спинки уже вытащил и прислонил к ограде, сетка, должно быть, была тяжелой или плохо проходила в дверцу, открыл калитку и позвал:

- Иди сюда, Борис, помоги!

Я отчетливо слышал каждое его слово, хотя до автобуса оставалось метров пятьдесят. Он точно сказал: "Борис", и мне захотелось ускорить шаги, но сразу подавил это желание, только стиснул локоть Крушельницкому, и тот кивнул мне в ответ.

Фоняков перегородил сеткой тротуар, мы могли бы обойти автобус по мостовой, однако Толя остановился в нескольких шагах, наблюдая, как Фоняков дергает сетку.

- Помочь, дед? - спросил Крушельницкий.

Тот неприязненно оглянулся. И в это время из калитки на улицу вышел Пашкевич. Лысый бандит в легких парусиновых брюках и полосатой рубашке. Коротким взглядом он скользнул по нас и принялся помогать Фонякову.

- Поднимай, папаша, - скомандовал.

Я шагнул вперед, словно хотел обойти Пашкевича схватил его за руку и выкрутил за спину.

Пашкевич понял все сразу - обладал молниеносной реакцией, вывернулся и едва не вырвался. Ударил меня ногой в живот, грязно выругался, рванулся в усадьбу, но Толя успел схватить его за другую руку.

Клацнули наручники, и лысый осел на тротуар.

- Спокойно, Пашкевич, - властно сказал Крушельницкий, - хватит тебе куражиться!

Лысый сидел на тротуаре и с ненавистью смотрел на нас. Конечно, я не ожидал благодарности в его взгляде, но глаза излучали столько ярости, что ее хватило бы не только на нас с Толей, а и на весь уголовный розыск.

- У-у, гады! - прошипел он.

Меня не трогали его эмоции, я проскользнул в калитку, чуть не наскочив на полную женщину в грязной кофте.

- Вам кого? - остановилась она, загораживая дорогу.

Я обошел ее, отстранив не очень вежливо, и взбежал на высокое крыльцо. Отсюда дверь вела на открытую веранду, а там стояла, испуганно глядя на меня, вчерашняя светловолосая красотка.

- Мария Щепанская? - спросил я.

- Мария... - попятилась женщина. - Откуда вы и что вам нужно?

- Милиция! - сказал я, наверное, слишком громко. Но что я мог поделать, не удержался. - Милиция, и вы задержаны, Мария Щепанская!

Стояла - красивая, грудастая, молодая и самоуверенная, а отшатнулась - сгорбилась, посерела, и кожа на ее лице покрылась морщинами. Однако я ни на мгновение не пожалел ее, и не потому, что огрубел на милицейской работе: ведь знала, что делает, сознательно шла на преступление. Думала обойдется. Но не обошлось, не могло обойтись, и пусть это знают все: никому не обойдется!