Кётаро Нисимура - Остров Южный Камуи

— Зря я решил, что случай простой, — сказал себе Тагути и глубоко задумался.

Но вскоре в уголках губ у него заиграла улыбка. Что ж, в процессе следствия преступник так или иначе выявится. Часто бывает так, что дело, которое казалось чрезвычайно странным, на поверку оказывается достаточно простым. Двадцатилетний опыт работы инспектора по уголовным делам придавая Тагути уверенность. Он задумчиво поднялся с кресла.

— Не встретиться ли нам с этим владельцем мастерской?..

На стеклянной двери красовалась выписанная золотыми буквами вывеска «Мастерская по производству бумаги Ёсимуты». Это была не столько мастерская, сколько оборудованная под производство часть обычного дома. Перед домом был припаркован маленький грузовичок, на борту которого тоже было написано «Мастерская по производству бумаги Ёсимуты». Из помещения доносился лязг механического резака для бумаги.

Когда Судзуки нажал кнопку звонка, лязг прекратился, стеклянная дверь приоткрылась и в неё высунулась небритая физиономия мужчины средних лет. Одет он был в майку и подштанники. На широкой толстой груди проступил пот.

Отирая пот повязанным на шее полотенцем, он вопросительно посмотрел на Тагути и его помощника:

— Чего вам?

Тагути показал своё полицейское удостоверение.

— Вы, наверное, ещё не знаете…

— О чём это? — с недоумённым выражением спросил Ёсимута, пропуская гостей в дом.

Тагути нарочно не спешил с ответом, оглядывая тем временем интерьер. Комната с деревянным полом размером примерно в восемь татами была приспособлена под мастерскую. Посередине стоял большой станок для резки бумаги. Обрезанные по размеру плакаты были сложены кипой почти до потолка. О том, кто здесь работает, трудно было составить представление. Вероятно, всё делал один человек. Типичная надомная мастерская, — отметил про себя Тагути. Окно было открыто, но внутрь не проникало ни малейшего ветерка. Тагути достал платок и обтёр пот с шеи.

— Дело в том, что сегодня ночью была убита девушка по имени Кадзуко Ватанабэ из турецкой бани «Солнце», — пояснил Тагути, глядя прямо в глаза Ёсимуте и стараясь уловить реакцию собеседника.

— Кадзуко? Не может быть!

Ёсимута изменился в лице. Рука его с зажатой тряпкой застыла в воздухе.

Весь ссутулившись, он еле слышно выдавил:

— Кто же это такое сделал?

— Это мы как раз и пытаемся выяснить, — медленно промолвил Тагути. — У вас не было каких-нибудь проблем в связи с предстоящим браком?

— Да что вы! Как можно! Все вокруг только радовались… Иногда мы с ней говорили о женитьбе. Может, для моего возраста это немножко странно, даже смешно, но я серьёзно был настроен. И вот, пожалуйста…

Тагути слегка удивился, заметив, что на глаза у Ёсимуты навернулись слёзы. Похоже было, что человек и впрямь сильно расстроен. Однако, не переставая удивляться, Тагути не поддался сентиментальным эмоциям. Наоборот, он решил держать ухо востро. Он, правда, считал, что от кармы не уйдёшь, но многолетний опыт следовательской работы привил инстинктивную привычку к осторожности. Ему уже доводилось видеть нескольких преступников, которые хладнокровно отправили на тот свет своих любовниц, а потом демонстративно проливали по ним слёзы.

Он снова, нарочно неторопливо, обтёр платком лицо и задал вопрос:

Вы вчера в турецкую баню «Солнце» не ходили?

— Собирался пойти, да у меня тут сейчас срочная работёнка скопилась на два-три дня.

Ёсимута показал на груду неразрезанных плакатов и заметил, что, если всё сегодня вечером не обработать, нипочём не успеть, да только делать уже ничего не хочется.

— А вы не знаете ещё какого-нибудь мужчину, которой мог быть с убитой в близких отношениях?

При этом вопросе Ёсимута потёр толстым пальцем глаза и сказал:

— Да, знаю одного, только он преступником быть не может.

— Что же это за человек?

— Фамилия его Сакакибара. Молодой человек. Стихи сочиняет.

— Значит, поэт?

В глазах у Тагути мелькнуло недоумение. Поэт? Не такая уж неестественная линия связи прорисовывалась между девицей из турецкой бани и владельцем бумажной мастерской. Даже, пожалуй, всё как-то сходилось… Но вот при чём тут поэт? Тагути терялся в догадках.

— И какие же были отношения между потерпевшей и этим поэтом?

— Ну, она в жизни всякого натерпелась, а Сакакибара, значит, слушал её рассказы и сочувствовал. Она ещё говорила, что, как потолкует с Сакакибарой, так на душе легче становится. Была у него, наверное, эта… как бы сказать… поэтическая душевность. Она, правда, в последнее время очень счастлива была, что за меня выходит, так что не все уж там были одни жалобы…