Валерия Вербинина - Где-то на земле есть рай

Втроем мы вышли из кабинета. Секретарша кричала в трубку что-то такое, что Андрею активно не понравилось. Он подлетел к ней и выхватил у нее телефон:

— Значит, жаловаться, да? В камеру захотела?

Он стал наступать на нее, и она упала на стул.

— Сюда, — сказал Арбатов, поправляя костюм.

— Лифты там, — отрезала я.

— А мой лифт здесь. — Он достал из кармана какую-то карточку и с любопытством посмотрел на меня: — А вы молодец, Лиза. Действительно молодец. Только вот пистолетик надо было снять с предохранителя. Вам повезло, что мои охранники такие болваны.

— Я вовсе не собиралась вас убивать, — пожала я плечами.

— Я это учту, — с загадочной улыбкой ответил он. — А вот и мой лифт.

Он вставил в щель карточку, и через мгновение дверца кабины отъехала в сторону. Мы с моим пленником вошли внутрь. Увы, я как-то упустила из виду, что из-за перепалки с секретаршей Антипенко немного отстал.

— Подождите! — крикнул он, подбегая. — Лиза, стой!

Но Арбатов ужом скользнул к кнопке, и дверца кабины тотчас затворилась. Лифт пришел в движение.

Каюсь, первым делом я сунула руку за пистолетом, но Арбатов заметил мой жест и только улыбнулся. Он поглядел в зеркало и поправил галстук.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — От вас я бежать никуда не собираюсь. Я оторопело посмотрела на него, собираясь требовать объяснений, однако в следующее мгновение откуда-то сверху донесся грохот взрыва. Кабина заскрежетала и заходила ходуном. С сухим треском лопнули оборвавшиеся тросы, и лифт, стремительно набирая скорость, полетел по шахте вниз.

Среда, 10 апреля. За несколько минут до полудня

«А-а-а-а-а!»

Я лечу — ты летишь — мы летим. Зеркало взрывается осколками, и все они падают на меня. Ненавижу зеркала! Меня подбрасывает, швыряет к стене. Грохот, вой, треск! Тормози! Тормози! Неужели остановились? Боже, какое счастье!

Ложись!

Куда? Зачем? Пули! Те, что не застревают в стальной обшивке, сыплются прямо на нас. Ну за что, за что мне такое счастье? Я хочу выйти! Немедленно! А еще лучше вообще не заходить в этот лифт. Никогда!

О черт, они повредили аварийные тормоза! Мы падаем, мы снова падаем! Все, на этот раз нам точно несдобровать. Грохот, скрежет, стук…

Лифт остановился.

… и тишина словно застыла вокруг нас.

Все? Пора вылезать? Конечная остановка?

«Интересно, — ловлю я себя на мысли, — это будет рай или ад?»

— Подземный этаж, — выдыхает Арбатов, глядя на панель, которая каким-то чудом еще светится. — Паркинг.

Мы лежим на полу, не в силах даже пошевельнуть мизинцем. Сквозь отверстия от выстрелов в двери пробивается слабоватый свет, и свет этот чудодейственным образом возвращает меня к жизни.

— Они взорвали тросы, чтобы кабина упала? — спрашиваю я у Арбатова.

Кивок.

— Это твои конкуренты?

Он по-королевски передергивает плечами.

— Все в жизни взаимосвязано, — хрипло говорит он. Его лицо все еще мертвенно-бледно. — Эти стрелки на этаже, ордер на мой арест, начавшаяся кампания против меня в прессе…

Я пытаюсь подняться, но ноги не слушаются меня. Правая по привычке хочет забраться на потолок, а левая — упереться коленом в раму зеркала напротив меня. В ярости я бью кулаком по двери. На руке проступает кровь, но я немного прихожу в себя. Арбатов тоже встает, цепляясь за стенку. Его костюм измят, изорван и кое-где в крови, а шикарный галстук превратился в жалкую тряпку.

— Давай, — я киваю ему на дверь. — Надо ее открыть.

Она поддается неожиданно легко. Арбатов шатается и едва не падает. Лифт завис на метр с лишним ниже уровня гаражного пола. Сущие пустяки, — в здоровом состоянии я бы выбралась наружу за считаные секунды, но сейчас для меня этот несчастный метр с копейками все равно что десять. Руки предательски дрожат, колени тоже, и я не могу справиться с собой. Если бы Арбатов не подтолкнул меня сзади, я бы ни за что не выбралась из лифта. Пол холодный и грязноватый, но с каким облегчением я распластываюсь по нему! Тяжело дыша, я протягиваю руку Арбатову:

— Вылезай… Скорее, пока они не пришли.

«И-и-и-их!» Кабина со скрежетом опускается еще сантиметров на двадцать. Арбатов едва удерживается на ногах. Теперь пол гаража на уровне его груди.

— Убери руку, — говорит он очень тихо, — прищемишь.

Да уж, если кабина упадет, она просто-напросто оторвет мне руку, и как я тогда буду писать романы? Я повинуюсь и, ухватившись за стену, поднимаюсь на ноги. Арбатов рывком подтягивается и выбирается из кабины. Я хватаю его за ворот и поспешно оттаскиваю от лифта, который для нас едва не стал стальной мышеловкой.