Лев Гроссман: Кодекс

— Нет-нет, ничего такого не требуется. — Эта мысль ее, кажется, даже позабавила. — Я как раз подхожу к сути дела. Нам просто нужно все это распаковать и поставить на полки. Вскрыть ящики для начала и придать этому какой-то порядок. Составить что-то наподобие каталога. Скука, конечно, смертная, я понимаю.

— Ну что вы, — фальшиво возразил Эдвард.

Либо эта женщина чокнутая, как это бывает у англичан, решил он со вздохом, либо здесь налицо крупное недоразумение. Где-то на линии случился эффект испорченного телефона. Он старший аналитик фирмы «Эсслин и Харт», а она, похоже, принимает его за стажера, который согласен прибраться у нее дома за небольшое вознаграждение. В любом случае ситуация нуждается в разъяснении — это надо сделать быстро и по возможности без международного инцидента. Имея довольно реальное представление о цифрах, стоящих за Лорой Краулик, он никак не мог допустить, чтобы она обиделась на него.

— Кажется, произошла небольшая ошибка, — сказал он. — Вы разрешите мне сделать один звонок?

Он достал из кармана пиджака мобильный телефон и раскрыл его. Сигнала не было.

— Могу я воспользоваться вашим телефоном? — огляделся Эдвард.

Она кивнула и встала, неожиданно продемонстрировав веснушчатую ложбинку за вырезом платья.

— Пойдемте со мной.

Он догнал ее на пороге, и они повернули по коридору направо, в глубину квартиры. Под ногами тянулась затейливо вытканная бордовая дорожка, которой, похоже, конца не было. Эдвард хмуро шагал за Лорой мимо все новых дверей, ответвлений и закоулков. Даже его, частого посетителя богатых апартаментов, поразили размеры этой квартиры.

Лора остановилась перед дверью наполовину ýже всех остальных, с миниатюрной стеклянной ручкой — за такой мог помещаться чулан или тайное убежище эльфов. Внутри, в обшитой темным деревом нише, где пол покрывали чешуйки старой краски и хлопья пыли, уходила вверх витая чугунная лестница.

— Простите, — опешил Эдвард, — разве телефон у вас там?

Лора, не отвечая, стала подниматься наверх. Эдвард из-за темноты и крутизны сразу споткнулся и ухватился за тонкие перила. После двух витков он вообще перестал что-либо видеть и чуть не налетел на остановившуюся Лору. Его овеял запах ее кокосового шампуня, зазвенели ключи, заскрежетали засовы.

Лора напрягла узкие плечи и потянула дверь на себя, но та не поддавалась, точно изнутри ее держал кто-то, не желавший, чтобы его беспокоили. Лора побилась еще пару секунд и сдалась.

— Извините, не получается. Попробуйте вы, пожалуйста.

Она прижалась к стене, и они с трудом поменялись местами на крохотной металлической площадке. Ключи оставались в замке. Эдвард, спрашивая себя, не издевается ли над ним эта женщина, повернул ключ на четверть оборота и дернул, потом расставил ноги пошире и дернул еще раз. Лора сошла на одну ступеньку вниз, чтобы освободить ему место. Дверь, поразительно толстая, будто вход в бомбоубежище, пришла в движение с треском поваленного векового дерева, и в щель со вздохом облегчения хлынул воздух. Напор усилился и тут же пропал — давление уравновесилось.

По ту сторону стояла кромешная тьма. Эдвард осторожно постучал по полу носком туфли, вызвав громкое эхо. Высоко сверху проникали какие-то проблески света, но и только.

Что за черт, подумал он. Лора протиснулась мимо, неожиданно фамильярным жестом придержав его за локоть. Он ждал, когда глаза привыкнут к темноте.

— Сейчас, минуточку, — сказала Лора, уходя куда-то во мрак. Здесь было свежо, даже холодно, на добрые десять градусов прохладнее, чем внизу. В крепком, сыром, сладковатом воздухе Эдвард, сам не зная как, распознал аромат медленно разлагающейся кожи. Точно в церкви. Припекаемый солнцем Манхэттен остался где-то очень далеко. Эдвард сделал глубокий вдох, наполнив легкие прохладой, и наугад сделал несколько шагов в сторону Лоры.

— Нашла. — Она, судя по звуку, щелкнула выключателем, но за этим ничего не последовало.

— Может быть, я… — Протянутая рука Эдварда наткнулась на шершавое необструганное дерево.

Внезапно его поразил размер этой комнаты. Дальняя стена прорисовалась из тьмы сплошным громадным окном футах в ста от него и высотой не меньше двух этажей.

— Бог ты мой, — пробормотал он.

Свет, который должен был проникать в это окно, почти полностью глушили темные плотные занавеси, и взору представал только призрачный прямоугольник.

Впереди наконец зажглась лампочка. Торшер с коричневым абажуром давал уютный, в самый раз для гостиной, свет. Комната в самом деле оказалась огромной — настоящий бальный зал. Гораздо больше в длину, чем в ширину, она, должно быть, тянулась от одного фасада здания до другого. В глубине штабелями стояли кубы деревянных ящиков.