Лев Гроссман - Кодекс

Последний изгиб реки — и он на месте. Развалины старого моста давно исчезли, но Эдвард узнал очертания утеса. Именно здесь начиналась игра. Жесткую густую траву на вершине покрывал иней, но она почему-то пережила похолодание. Настоящая Киммерия. Может, Артист и Часовню Роз где-то припас для него? Заря окрасила снежное поле в розовато-серый цвет. Иней постепенно таял, превращаясь в росу. Нагнувшись, Эдвард увидел в каждой капле — он давно уже перестал удивляться такой детальной разработке — отражение целого мира, дробящееся и повторяющееся до бесконечности.

Старый почтовый ящик, пустой, по-прежнему висел на столбе. Тонкие березы и осины, через которые он шел в начале игры, согнулись под тяжестью снега и образовали крытую ветвями аркаду. Большое дерево рядом с ними рухнуло и лежало с вывороченными корнями. Эдвард, устроившись поуютнее в удобном кресле бизнес-класса, закрыл глаза.

Но игра продолжалась, несмотря ни на что. Пригибаясь и обрушивая на себя снег с веток, он углублялся в рощу. Кажется, здесь он когда-то вошел в нее — может быть, здесь сумеет и выйти. Он довел этот мир до точки — самое время смыться с черного хода и начать все заново в новом. Авось в другой раз ему больше повезет. Он шел и шел, но конца этому лесу не было. Подбоченившись, он посмотрел вверх, на серый пустой купол неба. Знаете что? Надоело ему разгадывать чужие загадки, проскакивать сквозь чужие силки, копаться в чужих секретах. Да и свои секреты тоже ему надоели. Он глубоко вдохнул в себя свежий холодный воздух.

Стало совсем светло, и пошел снег, Он сыпал и сыпал — не теми крупными хлопьями, которые превращаются в слякоть, едва коснувшись земли, а мелкой крупой, из которой только и получаются хорошие, качественные заносы. Эдвард, смахнув снежок со знакомых белых перил, облокотился на них и стал смотреть на замерзшую реку. Знакомые, родные места — оно и понятно, ведь он здесь вырос. Время, видимо, убежало так далеко вперед, что сделало петлю и вернулось назад., потому что он опять в Мэне, и отец у него жив, и родители все еще вместе. «Может, я все-таки выиграл, — думал во сне Эдвард, — и это моя награда».

Для полного счастья ему требовалось только одно, и теперь это самое как раз и происходило. Он смотрел, как идет снег, и слушал ту особую тишину, которую приносит с собой снегопад. Дело верное. Завтра школу точно отменят.

Зазвенел звонок, Эдвард открыл глаза. На табло светилось «Пристегните ремни». Самолет шел на посадку над аэропортом Хитроу.

С Эдвардом творилось что-то невероятное. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, но ухмылка так и не исчезла. Он не мог вспомнить, когда с таким нетерпением ждал чего-то в последний раз. Жаль, что нельзя остановить время, продлить этот плавный, выворачивающий тебя наизнанку спуск, насладиться минутами предвкушения в полной мере. Он снял с полки сумку с кодексом и положил ее на колени, ощущая ее успокоительную тяжесть. Самолет закладывал вираж над лондонскими пригородами. Окно заполнили спящие серые крыши и белые проблески фар.

Пять минут спустя они совершили посадку. Самолет подкатил к воротам, пассажиры выстроились в очередь. Даже стоять в ней было приятно. Колени восхитительно побаливали. В Нью-Йорке сейчас только девять вечера, в Лондоне — два часа ночи. Впереди, за входом в аэропорт, все выглядело немного другим, европейским. Таксофоны красные с белым, вдоль стен — суперсовременные автоматы для продажи сигарет. Сразу за буфетом бар с алкогольными напитками. Полно бородатых, и у каждого при себе мобильник и пара темных очков.

Эдвард никуда не спешил. Он стоял у входа и ждал, пропуская всех прочих пассажиров. В Хитроу, как в любом аэропорту, было много стрелок, надписей, много проходов и развилок, по которым растекался безымянный людской поток. Люди проходили мимо, как будто он был таким же, как они, а не выполнял важнейшую, особо секретную миссию. Он хотел уже влиться в этот поток, но задержался. Куда торопиться? Он посмотрел новости, шедшие без звука на подвешенном к потолку телевизоре, и его внимание привлекла фигура на другом конце зала.

Высокая, гибкая молодая женщина с тяжелой сумкой решительно пробиралась через толпу. Длинный, с горбинкой нос, прямые темно-каштановые волосы покачиваются у подбородка. Лицо не выражает ничего особенного, но опущенные вниз уголки рта придают ей меланхолический вид.

На том конце зоны прибытия ее ожидал мужчина. Эдвард уже встречался с ним. Высокий пожилой красавец с ежиком белых волос. Очень худой, почти изможденный, как будто только что встал после серьезной болезни, но с безупречно прямой осанкой. Он взял у Маргарет сумку и одним движением без усилия вскинул ее на плечо. От его розовых щек просто веяло здоровьем. Раздался серебряный звон, и механический голос протарахтел что-то по динамику. Маргарет и герцог Бомри, перекинувшись парой слов, проследовали к выходу с надписью ТАМОЖЕННЫЙ КОНТРОЛЬ.