Майкл Коннелли - Пятый свидетель

Вскочив, Циммер громко запротестовал:

— Ваша честь! Это уж слишком! Приспешники? Защитник совершенно очевидно играет на присутствующих в зале представителей прессы. Я еще раз настоятельно прошу перенести слушания в закрытое помещение.

— Мы останемся здесь, — твердо сказал Перри. — Но вам, мистер Холлер, я не позволяю давать клички свидетелю и его адвокатам ради того, чтобы покрасоваться перед публикой. Каким образом мистер Оппарицио связан с вашим делом? Какая информация может у него быть?

Я кивнул, давая понять, что ответ очевиден.

— Мистер Оппарицио основал и возглавляет компанию, которая действует в качестве посредника при отъеме домов в пользу залогодержателей. Когда жертва, проходящая по нашему делу, то есть мистер Бондурант, решил отобрать дом у моей подзащитной, он поручил осуществить эту процедуру мистеру Оппарицио. С моей точки зрения, ваша честь, это выводит мистера Оппарицио на передний край этого дела, и я хочу расспросить его об этом, поскольку обвинение официально заявило, что отъем дома является мотивом убийства.

Циммер вскочил, не дав судье ответить:

— Это смехотворное утверждение! В компании мистера Оппарицио работает сто восемьдесят пять сотрудников. Она полностью занимает трехэтажное офисное здание. Им…

— Отъем домов у людей — крупный бизнес, — вставил я.

— Советник! — угрожающе бросил мне судья.

— Мистер Оппарицио не имеет совершенно никакого отношения к отъему дома у обвиняемой, если не считать того факта, что процедура осуществлялась его компанией наряду с сотней тысяч аналогичных, проведенных в этом году, — сказал Циммер.

— Сто тысяч, мистер Циммер? — переспросил судья.

— Совершенно верно, ваша честь. Вот уже более чем два года компания в среднем проводит две тысячи дел в неделю. В их числе оказалось и дело обвиняемой. Мистер Оппарицио ничего конкретно о нем не знает. Оно — лишь одно из многих и никогда не было на особом контроле у мистера Оппарицио.

Судья глубоко задумался, у него был вид человека, который услышал достаточно. Я надеялся, что не придется показывать козырь, спрятанный у меня в рукаве, особенно в присутствии обвинителя. Однако был вынужден учитывать высокую вероятность того, что Фриман уже обнаружила письмо Бондуранта и осознала его значение.

Я открыл лежавшую передо мной на столе папку с четырьмя копиями письма.

— Мистер Холлер, я склонен…

— Ваша честь, если суд позволит, я хотел бы попросить мистера Оппарицио назвать имя и фамилию его личного секретаря.

Перри запнулся в явном недоумении.

— Вы хотите знать, кто является секретарем мистера Оппарицио?

— Да, его личным секретарем.

— Зачем вам это, сэр?

— Я прошу суд позволить мне задать этот вопрос.

— Хорошо. Мистер Оппарицио, мистер Холлер просит вас назвать имя вашего личного секретаря.

Оппарицио наклонился вперед и посмотрел на Циммера, как бы прося его согласия. Циммер дал знак отвечать.

— Ну, вообще-то у меня их два. Одна — Кармен Эспозито, другая — Натали Лазарра.

Он откинулся обратно на спинку стула. Судья перевел взгляд на меня. Настало время выложить мой козырный туз.

— Судья, у меня здесь есть копии зарегистрированного письма, написанного Митчеллом Бондурантом, жертвой убийства, мистеру Оппарицио. В его получении расписалась личный секретарь последнего Натали Лазарра. Письмо попалось мне среди документов, переданных нам обвинением. Я хочу, чтобы мистер Оппарицио предстал перед судом в качестве свидетеля, чтобы я мог допросить его по поводу этого письма.

— Дайте-ка взглянуть, — сказал Перри.

Я отошел от своего стола и передал копии письма судье, потом Циммеру. На обратном пути я прошел мимо Фриман и протянул копию также и ей.

— Благодарю, у меня есть, — сказала она.

Я кивнул, вернулся к столу, но остался стоять.

— Ваша честь, — сказал Циммер, — мы просим небольшого перерыва, чтобы ознакомиться с документом. Мы раньше не видели этого письма.

— Пятнадцать минут, — ответил Перри.

Судья сошел с помоста и направился в свой кабинет. Я ждал, что команда Оппарицио выйдет в коридор. Но поскольку они этого не сделали, тоже остался: хотел, чтобы они поволновались — вдруг я что-то услышу.

Мы с Аронсон и Треммел сдвинулись, чтобы посовещаться.

— Что они делают? — спросила Аронсон. — Они не могли не видеть этого письма.

— Уверен, что обвинение снабдило их копией, — ответил я. — Оппарицио думает, что он здесь самый умный. Сейчас увидим, так ли это.