Алексей Макеев - Отложенное самоубийство

«Халло! — Халло!»

Жизнерадостный комиссар расспрашивает меня о том, что случилось в понедельник на опушке Ведьминого леса. Особенно его интересует мой разговор с Генрихом Кальтом. Бедняга, кстати, жив. Лежит в реанимации после нескольких операций. Он подключен к аппарату искусственной комы. Дела его плохи.

Рассказываю Улю про нежелание Генриха общаться, про таинственный черный «Мерседес», про Ламбаду.

— Значит, Генрих так вам ничего и не сказал? — еще раз уточняет Уль.

— Нет, ни слова. Мне не удалось наладить с ним контакт.

— Очень жаль.

— Мне тоже.

— Я не зря вас предупреждал быть осторожнее. Видите, как это опасно? — бодро напоминает Уль. — Призраки прошлого живы и могут отомстить слишком любопытным.

Кому он это говорит? Человеку, который на каждом шагу встречает двух маленьких привидений в белых саванах? Ха!

Я меняю тему:

— Вы не знаете, герр комиссар, есть ли у Генриха Кальта родственники, у которых можно приютить геккона?

Уль не знает. Генрих живет один. Женат не был, детей нет. Пустоцвет. Ламбада ему заменяет семью. Ящерица — единственная искорка жизни в мертвечине старой лачуги.

— Обещаю в ближайшее время узнать, кто сможет помочь с гекконом, и сообщу вам.

— Отлично, я буду ждать. Если не секрет, на какой машине вы передвигаетесь, герр комиссар?

Уль сразу понимает, куда ветер дует, он раскатисто хохочет. Веселый мужик!

— У меня «БМВ», мистер Холмс. Серебристый металлик. Уже четыре года. Скоро собираюсь менять, но не на «Мерседес». «Мерс» — машина для пенсионеров! Мне больше по душе спортивный «БМВ».

Пролет. Ну, что же, бывают в жизни огорченья, когда без хлеба ешь печенье. Область тьмы не стала меньше. Я прощаюсь:

— О’кей, чюсс!

— Чюсс!

Вот, значит, как. Юрген Уль первым любопытствует, что мне успел сказать Генрих. Интересно. Я еще понимаю Крюкля, он был непосредственно связан с делом Кальтов, а Уль тут при чем? Чем он вообще занимался двадцать лет назад? У Харуна есть черный «Мерседес», и по времени афганец вполне мог оказаться на заброшенной дороге. Только вот для чего Харуну-то убивать Генриха? Мои мысли мечутся от одного персонажа этой запутанной истории к другому. Уль, Харун, Крюкль, может быть, кто-то еще?

Видеозвонок из Казахстана. Мы с Мариной не виделись с пятницы. Включаю веб-камеру. Марина сидит в середине Евразии, улыбается мне. Она соскучилась. Я не особенно — маньяки скучать не дают. Но очень рад ее видеть.

— Привет, дорогой! Как ты там живешь?

Как я тут живу? Разнообразно. Злодеи, убийства, призраки. Плюс Ламбада на окне в кухне. В общем, мою жизнь пресной никак не назовешь.

— Как всегда — неоднозначно. Жду тебя.

— Скоро прилетим. Мы взяли билеты на понедельник, двадцать девятое.

— Супер! Значит, через неделю будете дома.

Лицо жены принимает озабоченное выражение, и она заботливо интересуется:

— Ты нормально питаешься? По вечерам гуляешь? Давление регулярно измеряешь?

Мамка, блин! Я отмахиваюсь.

— Да, все нормально! Давление как у космонавта, ем как слон, гуляю как кот! В смысле, сам по себе.

— Ну, если как кот, тогда все в порядке, — смеется Марина. — Только не переусердствуй.

— Значит, можно? — с подозрением уточняю я.

— Один раз можно, — кивает жена.

— Ура! Маринка разрешила!

Посмеялись. Попрощались. Отключились.

«Хэнди» опять звонит. Видимо, двадцать третье октября — всемирный день звонков по телефону.

На этот раз — Харун. Хочет помогать в моих поисках. А я сам не знаю, где искать. Генрих в больнице без сознания, а без него, чувствую, мне в этой истории не разобраться.

— Вы не могли бы устроить мне встречу с доктором Кальтом? — неожиданно спрашивает Харун. — Я ведь его должник. Хотелось бы вернуть деньги, которые он дал нам для поездки в Лейден.

Машалла! Через двадцать лет? Большие проценты, наверное, набежали!

— Я попробую. Напишу Алоису Кальту просьбу о встрече.

Договариваемся не терять связи, и Харун прощается:

— Хорошего дня! Чюсс!

— Взаимно! Чюсс!

На кухонном подоконнике Ламбада поймал муху и с аппетитом лакомится. Молодец! Вот что можно назвать вкусной и здоровой пищей, а не те удобрения, которыми питаемся мы. Видеозвонок компьютера снова отрывает меня от грустных мыслей. Агафон.

— Привет, братан! Как делишки, как детишки? — Сегодня трафик вообще никуда не годен. Агафон прячется в каком-то мерзком сумраке. Только его длинное бледное лицо плавает по экрану. Висит, как луна с глазами на ночном небе. — У нас все без изменений. Улыбаемся и пашем.