Дэвид Хьюсон - Земля обетованная

— Не может быть, чтобы ради такой мелочи ты явился ко мне на рынок с самого утра. Уж больно вид у тебя виноватый и напуганный.

— Только ради этого. У меня запланирована встреча за ленчем в половине первого. «Лумис энд Джейк». Столик на троих.

— Да у тебя губа не дура. Я распоряжусь подать отличную еду. Вино из моего личного подвала. В магазинах ты итальянского вина не увидишь. Ленч за мой счет.

— За столом будут мужчина и женщина. О женщине можешь забыть. Мужчина — человек известный, и к нему нужен особый подход.

— Можешь быть спокоен, Бирс. Тебе положен бесплатный ленч и лучшее вино.

— Я хочу, чтобы твои ребята обеспечили защиту этого человека, похитили бы его, свели бы его с другим человеком, чтобы мы решили дело между собой.

Микки заерзал на стуле, потер лоб большим кулаком.

— Мне нужно, чтобы ты сделал еще кое-что, — добавил я.

Он не спускал с меня глаз.

— Что? После всего, что я сказал… — Он готов был немедленно вышвырнуть своего школьного товарища из комнаты. — После всего этого ты хочешь, чтобы я помог тебе украсть какого-то капо или как там его называют? Ты меня разве не слышал?

— У меня нет выбора, Микки.

Он вздохнул.

— Сочувствую. Ответ прежний: нет. Проси меня о чем-то другом, все сделаю, но только не это. — Он обвел глазами помещение. — Все это принадлежало нам семьдесят восемь лет. Двое моих взрослых сыновей не хотят этим заниматься. Один юрист, другой врач, можешь себе представить? Не хотят потрошить камбалу.

— Микки…

— Нет.

Я глянул на фотографию его отца на стене.

— Человек, о котором я говорю, был тогда начинающим политиком. Думаю, что люди, знавшие его, понимали, кто он такой на самом деле. Сплошные амбиции. Давил всех, кто вставал у него на пути. Ты знаешь, кто убил твоего отца?

— Знаю, — выпалил Микки. — Заканчивай разговор. Пошел вон отсюда! Или я позову одного из своих больших парней.

Он взялся за телефон. Разве будет Микки Карлуччо сам вышвыривать людей из своего кабинета!

— Человека, которого я пригласил на ленч, — добавил я, — зовут Кайл Маккендрик. Так или иначе, к вечеру он будет либо мертв, либо в тюрьме. Либо я, либо он.

Он посмотрел на меня как на сумасшедшего, но положил трубку.

— Маккендрик?

— Думаю, это он распорядился убить Мириам и Рики. Он тогда строил большую империю. Не спрашивай меня, зачем он это сделал. Не могу тебе сказать. Я все думал…

— Не проси! — заорал Микки. — Не смей меня просить. Господи, Бирс, я полжизни старался пережить то, что случилось с моим отцом. Ты думаешь, это легко?

— У меня были жена и сын. Я знаю: нелегко.

— Ну, да! Да! Вали теперь все и на меня. Господи, ну за что мне все это? Ты выглядишь так, словно все это время тебя держали в холодильнике, а я — старый человек, Бирс! У меня обязанности. Я отвечаю за людей.

— Извини. Если бы у меня был другой выход…

— А ты найди! — заорал он.

— Не могу. Кроме того…

— Что еще?

— Когда убивают человека, которого любишь, нужно как-то все выяснить. Ты пытался это сделать?

Он молчал. Смотрел на фотографию на стене. По щекам потекли слезы. Он замотал головой, заскрежетал зубами, выругался.

Мне стало очень стыдно за себя.

— Знаешь, почему ему отрезали пальцы? — спросил Микки.

— Понятия не имею.

— Они сказали, что это — вопрос вкуса. На вечеринках он играл на пианино. Очень плохо. Это была шутка!

Микки грохнул кулачищем по столу. Счета, ручки, мобильный телефон и мелочь разлетелись по сторонам.

— Это была шутка, — сказал он тихо. — Маккендрик смотрел на то, как старый ублюдок Гверини резал папу. Через несколько лет Гверини нашли мертвым в машине, где-то на полуострове, и все досталось Маккендрику. Он сейчас владеет всем нашим городом.

— Это было после того, как меня посадили.

— Да. Гверини был шутом. Если бы кто-то вздумал вести историю всех этих событий, то написал бы, что главным человеком здесь был Маккендрик. Летописец бы написал, что все менялось, и люди, такие как мой отец, принадлежали к мертвому поколению, которое никогда этого не понимало. Сейчас не тот мир, в котором мы жили, Бирс.

— Я заметил.

— Жаль. Жаль, что туда не вернуться. Ни мне, ни тебе, никому.

— Я не хочу возвращаться, — убежденно сказал я. — Просто хочу поставить все на свои места. И вернуть память. Ничего больше.

Микки пожал плечами. Он снова владел собой.

— Это то, что я слышал, — сказал он. — Думаю, это правда, хотя утверждать не берусь. Могу лишь сказать, что Маккендрик — большой человек. Сейчас — особенно.