Лариса Исарова - Запонки императора, или орехи для беззубых

— Догадалась, шкура? Так могу и личико разукрасить! Лучше выдай их по-доброму…

Я вспомнила слова Алки, что никакая вещь не стоит человеческой жизни, но так просто сдаваться не хотела.

— Плохо работаете, шавки! Давно могли бы все выяснить без мокрухи. Карен толкнул их одной дамочке за два яйца Фаберже…

Эту фамилию они знали, но их мозговые шестеренки шевелились слабо.

— И молчал, кисель невареный ему в глотку…

— А разве этот Фаберже ценный, что он взял яйца вместо запонок.

— Клиенты за бугром заказывали. Им наши реликвии до фени…

Кажется, они начинали верить.

— А может, побреем курочку наголо, — предложил сладострастно Сероватый, — ох и повизжит…

— Заткнись! На работе не развлекаются, еще легавых привлечешь… — Сиреневатый прошелся по комнате и плюнул на ковер. — Ну и фрайер! Ни хрусталя, ни золота, одни антики…

Потом сел, достал из «дипломата» блокнот, ручку, точно решил взять у меня интервью.

— Быстро адрес старухи!

— Да она дамочка…

— Растереть и забыть! Фамилию, адресок, приметы.

Я мгновенно перебрала в голове сотню вариантов и назвала им адрес цековского дома, где постоянно дежурили милиционеры под видом вахтеров, а также фамилию жены одного посла. Она приезжала в Москву, была несколько раз на аукционе. Карен ее прекрасно знал, их связывали какие-то дела, но сейчас она отбыла к мужу, чтобы щебетать на приемах в ООН и спекулировать тряпками, скупаемыми по дешевке не в магазинах, а на оптовых базах…

— Ну, смотри, курвa, соврала — всю красоту сотрем, на аптеку работать будешь…

После их ухода я бросилась к телефону и позвонила Алке. Мне хотелось услышать нормальный голос нормального человека, который меня любил. Но муж мрачно сказал, что ее увезли в больницу.

— Что случилось?

— Кровотечение. На сохранение положили.

Я охнула. Алка беременна и ничего мне не сказала! На секунду нечто похожее на зависть шевельнулось во мне. Но только на секунду.

Утром я поехала на работу, совершенно не думая, чему посвящен очередной урок-фикция. Я не могла научить школьников разговаривать по-английски. а они не желали тратить время на бесполезную грамматику и адаптированные тексты.

Как всегда, я опаздывала и оглянулась в поисках такси.

Время поджимало, и я подняла руку перед частником. Хотя в класс я влетела с последним звонком, настроение улучшилось. Мы работали над рассказом О’Генри «Последний лист», когда явилась секретарь директора и срочно вызвала меня в его кабинет.

Я попросила учеников подготовить перевод двадцати строк рассказа О’Генри и пошла по коридору, механически прислушиваясь к монотонным голосам, доносившимся из классов.

Застав в пустом кабинете директора Юрку Гаврилова, с которым мы учились на параллельных курсах в университете, я страшно удивилась. Он был с юрфака, и наши компании часто перекрещивались…

— Привет светилу юриспруденции! Что ты тут делаешь?

— Жду свидетеля… или глупого подозреваемого.

Его простецкое твердое лицо за восемь лет подсохло и постарело, он уже не напоминал плакат с портретом образцового комсомольца, призывающего крепить интернациональную дружбу черных, желтых и красноватых человечков. Зато фигура раздалась, плечи отяжелели, а свитер толстой вязки делал его похожим на отставного футболиста…

Кажется, меня он вычислил точно, потому что спросил в лоб, без обычных формальностей:

— Почему ты сбежала, позвонив в милицию?

— Растерялась.

— Ты-то? За робкую индюшку я тебя никогда не держал.

— Хотелось самой разобраться…

— Ох, твои петли только прибавили мне работы! А главное — впустую, ничего ведь не узнала, только под ногами крутилась. И все время после твоих визитов случались несчастья. Вот и «тетю Лошадь» убили именно после твоего ухода…

— А ее за что?

— Разбираемся…

— Из-за коллекций?

— Все может быть…

— А все-таки, кем ты работаешь, не темни?

— Следователем прокуратуры по особо важным делам.

— А, «важняк»! — сказала я, мучительно перебирая в памяти, что я могла сделать или сболтнуть, из-за чего так страшно пострадала «тетя Лошадь».

— Грамотная — без улыбки перебил мой старый знакомый, сидевший в цивильном свитере за столом директора. — Ладно, кончим шутки. Когда ты последний раз видела Карена живым?

Я стала подсчитывать. До аукциона четыре дня жила у матери. Аукцион происходил в субботу, значит, труп я застала дней через пять после нашей ссоры…