Лариса Исарова - Запонки императора, или орехи для беззубых

— Ну, входи, раз сама захотела… — сказал он невнятно и дал мне дорогу. Я еще могла выскочить, дверь он не загораживал, но меня жег азарт упрямства.

— Ты лазил в наш секретер? — начала я. Его большой нос опустился, а торчащие пряди волос заколыхались. Меня всегда поражало, что у человека с таким сумасбродным характером были такие мягкие и воздушные волосы. Что-то мелькнуло в маленьких глазах, и он пропел:

— Мадам, уже падают листья…

— Кого ты навел на моего Шагала? Этого чугунного Кооператора?

— Мадам, уже падают листья… — повторил он еще противнее.

— Кому ты служишь? Не бойся, я не настучу и в милиции тебя не заложила, я вообще от них сбежала…

Марата отстранила чья-то рука, и в комнате оказался совсем молоденький мальчик, на вид — не старше семнадцати с остренькими чертами лица и длинными волосами, заплетенными в косичку с голубым бантиком.

Я не испугалась, педики вообще казались мне безобидными, но мне почудилось, что в квартире еще кто-то есть, а это настораживало…

— Значит, наш друг лазил в ваш секретер? — тоненько прозвенел мальчик, и Марат залился синюшной бледностью. — Ай, как нехорошо шарить по чужим тайникам и воровать милые запонки…

— Да не брал я, сколько можно повторять, даже не видел…

В ту же минуту мальчик ударил Марата по лицу. Ударил, как мне показалось, несильно, но на скуле мгновенно появилась кровь. В лапке мальчике был кастет. Я сделала шаг к двери, запоздало осознав разумность совета дяди Димы, но за моей спиной вырос еще один юнец, много крупнее, но с совершенно щенячьим добродушным лицом.

— Как мы счастливы, что видим вас! — пропел он юношеским баском. — Даже вычислять не пришлось… Так где все-таки запонки?

— Дались они вам! — Я небрежно пожала плечами. — Карен их толкнул еще неделю назад.

— Врешь! — Юнец сделал шаг в мою сторону и вместо ужаса я ощутила ярость. Если бы хоть полноценные взрослые люди, а то шпана вшивая.

Я думала, что он ударит, и приготовилась ответить приемом, но он неожиданно намотал на руку мои волосы, которые только сдуру можно было распустить, идя в такое место… Боль заставила меня откинуть голову и выплесну па слезы на глаза.

— Ну, так где запонки, лапочка? Ведь жалко будет оставить такую телку лысой.

В его левой руке появилась зажигалка, и он медленно повел ею по направлению к моим волосам. И тут я вспомнила о скальпеле. Сумка еще висела на моем плече, я рванула «молнию» левой рукой, а правой, схватив на ощупь скальпель, резанула его по кисти, держащей зажигалку.

От неожиданности он дернулся, отпустил мои волосы и зажал руку.

— Вот зараза, вот б… очковая!

Его напарник бросился ко мне, но я вспомнила болевой прием, которому учил когда-то отец, и сильно ударила его щелчком по кончику носа, а потом бросилась к двери, моля судьбу, чтоб замок не был закрыт изнутри.

Маленький гаденыш кинулся за мной, но ему мешали слезы, обильно полившиеся из глаз. Я воспользовалась этим, нагнулась, сделала подсечку и бросила его через плечо, как мешок с картошкой. Потом открыла дверь и побежала по лестнице. Только на улице я заметила, что выронила скальпель в квартире Марата.

Конечно, теперь надо было пойти в милицию, но я с трудом преодолеваю антипатии. Когда-то в юности я пыталась продать на Тишинском рынке старые шмотки, чтобы купить новые туфли. Меня задержал один хмырь, типа Кооператора, с такой же мордой и мускулами, и в течение часа читал нотации в опорном пункте милиции, злорадно обещая сообщить о том. что я спекулянтка, в университет. Он получал такое удовольствие, предвкушая, как я буду рыдать и ныть, умоляя о прощении, что я взбесилась и заорала:

— Да подавись ты своим протоколом, хрен собачий!

— А за это схлопочешь пятнадцать суток… — начал он.

— А ты из милиции вылетишь впереди своего собственного визга, когда моя мама позвонит Галине Брежневой…

Я нахально заложила ногу на ногу и щелкнула пальцами:

— Сигарету!

И этот «облом» полез ко мне с сигаретой и зажигалкой.

— В общем, подотрись своим протоколом! — сказала я, вставая, — А вот мне ФИО твое желательно узнать…

Он беспомощно оглядывался, не решаясь призвать меня к порядку, и я вышла из этого вагончика, превращенного в «опорный пункт милиции», показав ему на прощание фигу…

Нет, в милицию я не хотела обращаться, а вот узнать московские сплетни можно было через «тетю Лошадь».

Я позвонила ей, услышала вопли, очень торжествующие и громкие, по поводу смерти Карена, строгий призыв приехать немедленно и обещание советов и поддержки…