Лариса Исарова - Запонки императора, или орехи для беззубых

Мы поднялись, и Алка спросила шепотом:

— Ты деньги отложила?

— Маловато.

— Но на мебель и антиквариат никто, кроме тебя, прав не имеет?

— Не знаю.

— Вы же не расписаны, все тебе и останется…

— Но у него есть дети.

— А твое какое дело? Они обеспечены папочкой наверняка до макушек.

— А если меня спросят, на какие шиши все куплено?

— На папины, ты меня поняла? А ему в Австралии плевать на все запросы…

Она была единственным человеком, который верил мне безоговорочно. Но посещения профессора меняли мой план. И я сказала, что загляну к ней попозже, а сама пошла на вокзал и уехала электричкой на дачу к другу отца, старому врачу, с которым они вместе воевали. Там меня никто не мог найти. Ни милиция, ни мафия. Об этом домике не знал ни мой бывший муж, ни Марат, даже мать здесь не бывала, заявив, что Дмитрий Моисеевич предатель, раз при разводе принял сторону отца.

Я полезла в сумку, посчитала деньги. Десять рублей — не густо. У меня было два свободных дня в школе. Вполне достаточно, чтобы все здраво обдумать и либо выжечь из памяти Карена и его секреты, либо разобраться в них.

Я очень долго считала Карена «экономической шишкой». Его частые и свободные поездки за бугор, его интеллигентность, щедрость. Первая ошибка. Деятели такого масштаба никогда не бывали щедры.

А его откровенное желание подсунуть меня некоторым иностранцам? Я тогда решила, что он — из КГБ. Множество «путан» отрабатывали таким образом право накопления капитала в свободно конвертируемой валюте…

Карен тоже клал за границей доллары на мое имя, я видела этот счет… И тут меня как огнем опалило. У меня же не осталось никаких документов, даже названия банка в Лондоне толком не запомнила, идиотка клиническая. Там должно было лежать свыше десяти тысяч долларов. Значит, я погорела. Почти три года «работы» секретаршей-содержанкой коту под хвост. А ведь с моим знанием английского и с помощью Карена я могла бы давно заработать эти деньга без особых хлопот.

И туг неожиданно я вспомнила о Федьке, моем любовнике, отношения с которым тянулись много лет в промежутке между его многочисленными женитьбами.

Познакомились мы, когда мне было восемнадцать; я начала учиться в университете, а он числился аспирантом. И хотя ему было только двадцать три года, он уже сильно полысел, отчего лоб казался огромным, как у Вождя всех народов. Но это оскудение Федька компенсировал роскошной пышной черной бородой Карабаса-Барабаса и казацкими висячими усами, отчего напоминал терьера редкой породы. Еще у Федьки круглые коричневые глаза, ласковые, проникновенные, и очень яркие губы, как у вампира. Он пригласил меня в гости, в аспирантское общежитие, встал на колени, целовал руки, даже всплакнул, и я стала его любовницей, почти не заметив, как это произошло. Он так умел обволакивать словами, ласками, напором!

Встречались мы месяца два, а потом он вдруг сообщил, что женится на своей невесте, о существовании которой я даже не подозревала.

Скандала я не устроила, только тихонько сказала:

— Все равно ко мне вернешься когда она выгонит…

Фраза оказалась пророческой.

Первая жена Федьки была шизофреничкой, вела долгие переговоры с космическими пришельцами и по их приказу попыталась задушить мужа во сне…

Федька появился у меня такой помятый, что мне стало его жалко. Он поселился на снятой даче, и я несколько раз приезжала поднимать ему настроение. Потом выяснилось, что он сошелся с дачной хозяйкой, которая была старше его на двадцать лет, и даже зарегистрировал брак. Я снова оказалась за бортом его жизни и думала — навсегда.

Но и тут Федьке не повезло. У жены оказался рак желудка, она тяжело умирала на его руках, и он повел себя очень человечно. После ее смерти он вновь стал обхаживать рыжую идиотку, то есть меня. На этот раз ему пришлось почти полгода доказывать свои чувства, он даже покушался на самоубийство. Опять были слезы, целование рук, он беседовал со мной, только стоя на коленях. Мне стало его жалко, ведь за эти годы он превратился почти в родственника, и я снова уступила.

Дачу он обменял на двухкомнатную квартиру, и нам было удобно встречаться. Но тут я почувствовала, что с таким нытиком жить вместе невозможно. Меня хватало только на два дня, а потом я швыряла в него книги.

В одну из моих отлучек он встретил в метро кроткое создание с голубыми глазами, которые оно потупляло с невинностью пантеры. Пепельные волосы, маленький рост — Федька был сражен наповал. И пока я злилась и отдыхала от него, он в очередной раз женился, уговорив девочек в загсе все совершить немедленно, так как уезжает на зимовку. Кроткое создание выгнало его из собственной квартиры через месяц и обозвало Федьку «овсяным киселем».