Юлиан Семенов - Еще не осень

- Вы же хотели купить молока, - сказала Катя. - Настя, тут где можно молоко купить?

- Кому?

- Деду...

- Какому деду?

- Мне, - пояснил Серебровский и снова полез за сигаретами.

- Она что - внучка вам? - со странной надеждой спросила Настя.

Катя рассмеялась и ответила:

- Внучка... У меня дед молодой, хорохорится...

Лицо Насти враз ожесточилось, и она ответила, повернувшись к Серебровскому:

- Я вам сама принесу молока, Александр Яковлевич, мне Ромка объяснил, где вы живете.

- Спасибо.

- Дайте мне закурить, - сказала Катя, глядя вслед девушке, которая почти совсем скрылась в траве, только рыжая голова ее прорезала синь луга.

- Не дам, - ответил Серебровский. - Это дурной тон, когда девушки курят.

- Жалко импортных...

- До свидания, - сказал Серебровский и пошел к лесу, не оборачиваясь.

<����Старый идиот, - думал он, глубоко затягиваясь. - Правды, правды, ничего, кроме правды. Примочка лжи, как свинцовая вода от синяков. Мы все ждем этой примочки. Наверное, и семидесятилетние думают наедине с собой, что еще не все кончено, и что возможно чудо, и что можно еще все вернуть, если только бегать по утрам сорок минут и принимать ледяную ванну. Конечно, не все пропало, если любить дело, свое дело. А я люблю мое дело, и я не могу без него жить, и ничего не кончено. Зачем мне понадобилось идти за этим чертовым молоком?!>

Он шел размашисто, часто хмурился, много курил, и, когда пришел к себе, спина его взмокла от пота, и он сбросил рубашку, снял брюки и начал стягивать трусы, чтобы окунуться в море, но замер, потому что услыхал за спиной голос Кати:

- Мне обнаженная натура не нужна... Для этого есть Аполлоны...

Он обернулся, нахмурившись еще больше.

Катя жевала травинку. Она держала ее в пальцах, как сигарету.

- Это я курю, - пояснила она. - Даже затягиваясь. Видите? А с девочкой вы плохо говорили, дядя Шура. Девочка в вас влюблена... А никто так не влюбляется в четырнадцать лет, как девочки. Особенно в умного, седого дядю, который называет себя дедом. Кокетки вы все - ваше поколение, - пояснила она, - кокетки... Не дожили своего, бедненькие, не долюбили... Одевайтесь, а то вы как в бане...

Она легла в мох, утонув в нем, зажмурила глаза и тихо, словно засыпая, прочитала:

В траве, меж диких бальзаминов,

Ромашек и лесных купав,

Лежим мы, руки запрокинув

И к небу головы задрав...

Натягивая штанину, танцуя на одной ноге, Серебровский хмуро продолжил:

Трава на просеке сосновой

Непроходима и густа.

Мы переглянемся и снова

Меняем позы и места.

Танцуя на одной ноге, он споткнулся об корень, выругался, упал в золу костра, а когда поднялся и Катя посмотрела на него, она рассмеялась и сквозь смех, вытирая слезы, повторила:

- Вы на домового... на черта... похожи... домового...

2

Григорий Васильевич принес с чердака вяленых судаков, а жена его Елена Павловна достала из погреба малосольных огурчиков - маленьких, шершавых, один к одному.

- Колбасы порежь, - сказал Григорий Васильевич жене, откупоривая бутылку шампанского.

- Зачем колбаса? - спросила Катя. - Рыба такая вкусная.

- Так колбаса ведь из города, - удивленно ответил Григорий Васильевич. - Как же без колбаски? Без нее стол торжество теряет...

- Они ж городские, - сказала Настенька. - У них колбаса не в радость.

Девушка сидела поодаль, возле окна, и закатные лучи солнца, обтекая ее, делали контуры траурными, бело-черными, и лица ее не было видно, только изредка, когда она чуть наклонялась вперед, маслено, как вечерняя морская вода, высвечивались глаза.

- Угощай гостей, - сказала Елена Павловна, - заговоришь людей-то, министр... Ему бы все поговорить, - улыбнулась она Серебровскому, - к старчеству язык распустил, нет теперь на него страху... Настька, садись...

Настьюшка отрицательно покачала головой.

- Чего там, как мумия, выставилась? - спросил Григорий Васильевич, разливая шампанское по стаканам. - Со свиданьицем, Яковлевич.

- Будь, здоров, Григорий Васильевич.

Катя опустила в стакан ложку и стала размешивать шампанское, и оно сделалось пенным, шипучим.

- Это зачем? - не допив, изумленно спросил Григорий Васильевич. - В том игра, чтоб шипело, а вы газ с него выпускаете.

- В городе все так, - сказала Настенька, - чтоб выделиться...

- Нет, - сказала Катя, - что вы, Настенька... Так просто вкуснее. Хотите попробовать?

- Еще чего! - сказал Григорий Васильевич. - Я ей попробую поперек спины вожжами.

- Она же взрослая девушка, - сказала Катя.

- Она мне до старости дитем будет, - ответил Григорий Васильевич. Закусывай, Яковлевич, колбаску бери, сырокопченая...