Инна Бачинская - Ошибка Бога Времени

– В «Продимпортторг»! – внушительно сказал Монах.

– Вам… – дежурный запнулся, крутые брови поднялись дугой, что придало ему изумленно-глупый вид. Он хотел спросить: «Вам назначено?» и даже придвинул к себе журнал регистрации посетителей, но, повинуясь взгляду толстого человека, повел рукой в сторону лифта и сказал: «Пожалуйста! Третий этаж, по коридору направо» – и посетитель неторопливо проследовал в указанном направлении. Спустя пару минут величественная кабина вознесла его наверх, и он, с любопытством оглядываясь, двинулся по солидному коридору, уставленному кадками с растениями. Антураж ему понравился, и он подумал, что был бы не прочь осесть здесь…

Секретарша, молодящаяся дама средних лет, подняла на него строгий взгляд. Монах ответил ей приятной улыбкой и спросил, кивнув на дверь: «У себя?», и она, улыбнувшись в ответ, кивнула, что да, мол, у себя. А когда Монах скрылся за дверью, выхватила из сумочки зеркальце…

Марат Николаевич Сокуров разместился за внушительных размеров письменным столом, оснащенным плоским монитором, стопками «исходящих, на подпись, в корзину» бумаг, остро отточенными разноцветными карандашами в металлическом стакане-конусе, разноцветными же пластмассовыми скрепками в металлической посудине в виде половинки грецкого ореха… и так далее. Классика. Монах представил себе, как хозяин кабинета сладострастно давит на карандаш, вставленный в точилку, добиваясь нечеловеческой красоты и совершенства острия. И так во всех мелочах – от складок на шторе до аккуратного ряда тарелок в сушилке в кухне, если приходится мыть посуду, и одежды на вешалке. Плюс маникюр и общая ухоженность. Плюс перстень с печаткой на безымянном пальце правой руки. Плюс шелковый платочек, синий в желтый горошек, идеальным углом торчащий из нагрудного кармана. Такой человек, говорит психологическая наука, мелочен, мысленно суетлив, не способен видеть перспективу, а потому не способен руководить и принимать решения; он человек команды – исполнитель, вечный второй, а то и третий, референт, секретарь, и самое большее, что ему можно доверить, – это разносить бумаги. Но при этом он «много о себе понимает», надувает щеки и держит паузу, что очень часто принимается за значимость и солидность. И если ему все время повторять, какой он прекрасный руководитель, менеджер, вожак стаи, то его можно тащить как бычка на веревке… да что там тащить! Сам пойдет. А если наоборот – то никогда не простит, забодает, выбросит на свалку. Он – вечный голый король, которого играет свита…

Все это пронеслось в голове менталиста Монаха, как он иногда с удовольствием называл себя, посмотрев несколько серий американского кино про фокусника-менталиста, который перековался в детектива. Парень ему понравился, пожалуй. Правда, переигрывает и выпендривается, но в общем – симпатяга, и сюжет захватывает. Особенно когда герой улыбается и смотрит голубыми брызгами в глаза собеседнику. А если добавить сюда собственные массу и внушительные размеры Монаха, а также бороду и длинные локоны по плечам, то… сами понимаете, ни одна собака не устоит! Обаяние возрастает в геометрической прогрессии к весу. И вообще, у толстых свой шарм, только надо суметь его обыграть, а не стонать и жрать отруби, подыхая с голода! А выпендреж и есть выпендреж – кто без греха, бросьте камнем.

Менталист то же, что манипулятор сознанием, но в отличие от бессовестного манипулятора «менталист» звучит… ммм… как бы это… благородно! Как-то так.

– Марат Николаевич, добрый день! – произнес Монах задушевным басом в ответ на вопросительный взгляд хозяина. – Вы позволите? – Он отодвинул кресло от журнального столика и уселся, тем самым навязывая собеседнику линию поведения.

– Да-да, прошу! – Марат Николаевич поднялся из-за стола, потом уселся снова. – Чем обязан, так сказать?

Он с недоумением смотрел на странного посетителя в китайских матерчатых тапочках и рубахе навыпуск, бородатого и длинноволосого, в котором было что-то от большого добродушного медведя. Который был чужеродным телом здесь и смотрелся бы намного естественнее в артели грузчиков.

– А давайте запросто, по-домашнему! – Монах указал рукой на соседнее кресло и подождал, пока Марат Николаевич устроится там. – Может, по кофейку?

Марат Николаевич озадаченно кивнул.

– …Я был знаком с Евгением Антоновичем, – задушевно начал Монах, отхлебнув из крошечной кофейной чашечки, которая казалась игрушечной в его здоровенной лапе. – Замечательный был человек – умница, гуманист, лидер…