Фридрих Незнанский - Прокурор по вызову

"В свою очередь, в президентской пресс-службе нам сообщили, что публикации, послужившие основанием для проверок Генпрокуратуры, были включены в обзор прессы, который ежедневно готовится для президента. Однако пока ничего не известно о его реакции по этому поводу.

Сегодня поздно ночью Вилли Сосновский возвращается из Белграда, где, согласно информации РИА «Новости», он вел переговоры с югославским руководством о льготных поставках сжиженного газа и нефтепродуктов в эту страну для обеспечения гуманитарных нужд. По возвращении Сосновского в Москву, возможно, следует ожидать нового поворота в деле «Вулкана»…"

Такси остановилось у новой восемнадцатиэтажки.

– Я тебя провожу. – Турецкий выбрался из машины и помог выйти Лидочке. – Похвастаешься своим гнездышком. – О том, что Лидочка с родителями больше не живет, он знал, но в гостях у нее, понятное дело, не был. – Асфальт тут на грязь клали или на снег? – живо интересовался Турецкий, шагая по колдобистому темному дворику. – А фонари только по праздникам включают?

Лидочка на его бодрые замечания не реагировала, сосредоточенно всматриваясь в темноту двора.

Дверь подъезда резко распахнулась прямо у них перед носом, Лидочка вздрогнула и невольно прижалась к Турецкому. Из подъезда выскочил стремительный хмурый мужик с авоськой и, буркнув «здрасть…», убежал в ночь. Лидочка сделала вид, что просто оступилась – бетон на ступеньках крыльца, конечно, уже успел раскрошиться, – только Турецкий в это не очень поверил.

Поднялись на пятый этаж.

– Ты не против, если я тут похозяйничаю? – Турецкий прошел прямо на кухню и взялся заваривать чай.

Лидочка безучастно наблюдала за его деятельностью.

Обнаружив в холодильнике початую бутылку «Белого аиста», Турецкий щедро плеснул себе и хозяйке. Изумительный букет коньяка с бергамотом приятно щекотал ноздри. Почему-то захотелось есть.

– Вы хоть успели поужинать до того? – как бы невзначай поинтересовался Турецкий. Неплохо было бы подкрепиться парой бутербродов, но Лидочке есть не хотелось, и он решил отложить подкрепление до возвращения домой. – Расскажешь, что случилось?

– Ничего не случилось. – Она медленно прихлебывала чай, глядя мимо Турецкого.

– Лидка! – взорвался он. – Ну ты на себя посмотри: ревешь, руки дрожат, от соседей шарахаешься. И ты мне будешь говорить, что ничего не случилось? Если это, конечно, дела амурные, ради бога – разбирайся сама. Хотя стоило бы этому надутому уроду популярно объяснить, как себя вести с хорошенькими девушками…

– Не амурные.

– Хорошо. Уже гораздо проще. Чего же он от тебя хочет? Может, денег? Ты у него деньги не занимала?

– Нет. – Она снова была готова расплакаться.

Разговор нужно было прекращать, но и оставлять девушку одну в таком состоянии не хотелось.

– Может, Косте позвонить?

– Александр Борисович, – Лидочка умоляюще посмотрела на Турецкого, – только отцу не нужно ничего говорить, хорошо?! У меня все нормально, я со всем разберусь, просто сегодня как-то сразу все… Это пройдет, все можно как-то уладить.

– Ладно, попей чайку – и спать. Но завтра я заеду и ты мне все-таки объяснишь. А то придется мне допросить с пристрастием твоего знакомого. Номер его колымаги я запомнил, мы в два счета выясним, кто он, и устроим наглецу допрос третьей степени…

По мере того как Турецкий рисовал перспективы розыскных мероприятий, лицо Лидочки вытягивалось и серело.

– Завтра, – выдавила она, – давайте поговорим завтра.

Отходя от двери, Турецкий услышал, как Лидочка закрылась на два замка и набросила цепочку.

Сегодня Турецкий явился на работу на час раньше обычного, надеясь подремать на любимом диванчике часок-другой. Всю ночь дражайшая супруга развлекала его страшными догадками о том, что такого ужасного могло случиться с Лидочкой, и договорилась до того, что у Кости Меркулова скоро появится внучок-негритенок, папаша которого продал Лидочку за долги в гарем зимбабвийского князька. Турецкого оригинальные версии жены откровенно нервировали, но и закрывать тему было опасно – не выговорись Ирина Генриховна с ним, обязательно потянет ее поговорить с кем-то еще. В результате спал он часа полтора, не больше.

Однако оказалось, что в ранние птахи записались сегодня чуть ли не все служители Немезиды. В коридорах Генпрокуратуры было непривычно многолюдно. Народ бегал из кабинета в кабинет. Пока Турецкий поднимался на свой этаж, его несколько раз остановили на лестнице, интересуясь, не смотрел ли он ночью телевизор. Группа коллег, человек десять, курила у открытого окна, что-то оживленно обсуждая.