Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа

Когда собравшиеся выходили из кабинета, до Пети донеслись обрывки разговора:

– …Обломки на два километра вокруг разнесло… – говорил один (Петя сразу решил, что это кто-то из московской следственной бригады).

– А где же… – его собеседник понизил голос так, что конец фразы Петя не расслышал.

Московский следователь пожал плечами.

Как только все разошлись, Петя ворвался к Журавлеву. Он, как обычно, что-то писал.

– Дядь Саша! У меня новые данные есть!

Капитан поднял голову от своих бумаг:

– А, Петя, заходи, садись. Что там у тебя?

Петя в двух словах передал ему содержание ночного разговора с Фоминым. Внимательно выслушав его, Журавлев махнул рукой:

– Ты, Петюня, лучше домой иди и следствию не мешай.

– Как это – не мешай, дядь Саша, это же важные данные!

– Ты мне сейчас тут со своими «важными данными» все следствие запутаешь. Мало ли, что человек по пьяни сболтнет.

Петя обиделся:

– Да ну вас, дядь Саша! А если это все правда? И потом, с чего бы Коле вешаться?

– Нахрюкался твой Коля, жизнь не мила стала, вот он и повесился. Вертолет тут ни при чем. Помнишь, в прошлом году Филя из лесхоза утопился?

– Помню.

– Ну вот. Что же касается того, что на вертолете золота не было, так это вообще полная чушь. Куда ж оно делось?

– Не знаю. Но ведь вертолет-то нашли, а золота нет.

Журавлев грозно сдвинул брови:

– А ты откудова секретную информацию знаешь?

Петя напустил на себя важный вид:

– У меня, дядь Саша, свои источники имеются. – И он развалился на стуле, положив ногу на ногу.

– Я вот те сейчас дам, «свои источники». Ремня хорошего! – Он привстал на стуле и принялся расстегивать портупею.

Петя вскочил и боязливо отошел в другой конец комнаты:

– Не надо, дядь Саш, я все понял.

Журавлев снова сел:

– И не вздумай со своими версиями долбаными к москвичам подходить! Мигом задержат. И еще, чего доброго, в смерти Фомина обвинят. Ты ведь последний, кто с ним разговаривал?

– Да.

– Ну так иди отсюда. У меня дел полно.

– Дядь Саша, – взмолился Петя, – а Коля еще про какого-то грузина вчера говорил…

Журавлев вздохнул:

– Белая горячка у твоего Коли была. Вот и мерещились везде черные человечки…

Петя вышел из милиции совершенно растерянным. Понятно, конечно, что Журавлеву хотелось поскорее закрыть дело с вертолетом, а кроме того, не впутывать сюда сына своего давнишнего друга. Но все-таки Петя чувствовал, что ночные откровения Фомина были вызваны не только выпитым. Поэтому он решил пойти на квартиру Коли Фомина и расспросить соседей.

Жил он в маленьком финском домике на две семьи. Квартиру Фомина уже успели опечатать, видимо, с утра здесь побывал участковый. Петя позвонил в противоположную дверь.

Через минуту ему открыла пожилая женщина с крашенными в фиолетовый цвет волосами:

– Осколков?! Не может быть! Какими судьбами?

Это была Полина Владимировна, бывшая школьная учительница Пети.

– Добрый день, Полина Владимировна.

– Заходи, заходи. Давненько я тебя не видела, Петр.

Пожилая учительница жила здесь со своим мужем – Валерием Ивановичем, который преподавал физику. Полина Владимировна же была преподавателем русского языка и литературы. Она схватила Петю за руку и повела в глубь дома.

– Валерий Иванович, ты гляди, кто к нам пришел!

Из боковой комнаты вышел ее муж в майке, тренировочных штанах и с газетой в руке.

– А, Петр, здравствуй. Как поживаешь?

Петя уже открыл было рот для ответа, но Полина Владимировна его перебила:

– Ну Валерий Иванович, не приставай к человеку с порога. Надо сначала за стол усадить. Иди лучше переоденься.

Петю отвели в большую комнату, обставленную старой мебелью с потрескавшейся лакировкой. В буфете красовалось множество хрустальных ваз – Полину Владимировну в школе любили, и каждый выпуск считал своим долгом ей что-то подарить. Это «что-то» обычно оказывалось вазой из местного универмага. Пете даже показалось, что он узнал ту, на которую десять лет назад скидывались родители учеников их класса. Хотя, может быть, это не она – все вазы из буфета старой учительницы были похожи.

Полина Владимировна захлопотала, выставила на стол свой лучший сервиз, вазочку с малиновым вареньем. На огромном фарфоровом чайнике было выведено:

"Сто шестьдесят – цифра святая,

Сто шестьдесят – жизни девиз,

Сто шестьдесят – школа родная,

Сердце волнующий бриз!

От благодарных учеников 10 "А" класса, школы No 160.