Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа

Но нашелся-таки лючок. Никуда он не провалился. И скобы были на месте. И темнота снова была непроглядная. Я уже давно заметил, что если не думать о сложностях там разных, преградах, то их и нет как будто. Идешь себе и идешь, бежишь и бежишь.

Я ведь даже про погоню забыл. Не было никакой погони. Видно, вернулись ни с чем. Вот Эдуард Николаевич их взгреет! А может, и не успеет…

И стена меня не остановила – пролез как миленький.

Теперь – осторожно…

Алкины крики я услыхал еще издали. Что-то они, суки, из нее выбивают. Мне почему-то ее жаль не было. Наоборот, какое-то злорадство: так тебе, гадина, и надо. Вообще, я их всех сейчас ненавидел.

Но мозги, как ни странно, работали четко.

Я прошмыгнул мимо подвала, где Алку пытали, выскочил во двор – и мигом к тиру.

Что же мне прихватить? Автомат? Винтовку?

Пистолет!

Это оказалось не так просто. Все ящики были заперты. А замки такие амбарные, что, как говорит Макаровна, на сто лет. Замки-то амбарные, да ящики поганые. Досочка одна за милую душу оторвалась. Кажется, я себе обе руки в кровь рассадил. Но только тогда заметил, когда вальтер в руках оказался.

Когда выскочил во двор, показалось, какая-то заваруха возле ворот, но мне не до этого.

Наверное, все не так получилось бы, но прямо на пороге дома налетел я на Светку.

Она тихо вскрикнула, дура, а я наставил на нее пистолет.

– Уйди отсюда! – прошипел.

Зачем я это сделал – не знаю.

На этот раз она крикнула громче. И я услыхал, что Алкины визги вдруг смолкли.

Я отпихнул Светку и – к подвалу.

Мне бы, идиоту, хоть на секунду задержаться, она же что-то глазами мне показывала, но я «Дума» насмотрелся, главное, помню – уклоняться. И палить, палить…

– Куда же ты ушел, пацан, Принц тебя обыскался…

Железнозубый верзила сжимал в одной руке мое горло так, что разноцветные круги уже пошли перед глазами. Он меня ждал как раз у двери. И он меня теперь убивал. Спокойно, с разъяснением причин.

– Нехорошо так, некрасиво, – говорил он по-учительски, прижимая меня своим телом к стене, чтобы я не дергался слишком уж сильно. – Я тебя учил, тренировал, по-дружески с тобой, а ты…

А вот это он на свою беду припомнил, как он меня учил стрелять, потому что я нажал курок почти машинально.

Он как– то удивленно замолчал, посмотрел на меня с интересом, отпустил горло и вдруг завалился с грохотом прямо к двери подвала. Тушка здоровая, так прямо эту дверь и вышиб.

Нет, точно вам говорю, хреновая игра этот самый «Дум». Там так все здорово, палишь и палишь, кончаешь гадов. А в жизни…

Короче, убить человека – это совсем не компьютерная игра. Это та-ак страшно!…

Я не знаю, сколько я стоял столбом, глядя на мертвого железнозубого. У меня руки дрожали и колени, а Светка сзади визжала, а я, кажется, тоже кричал… Может, минуту, может, час, а может, секунду…

Принц просто взял меня за руку и затащил в подвал.

– Ну и черт с ним, – сказал он, переступая через труп. – Отдай пистолет. Сынок, ты меня убивать пришел?

– Да! – закричал я.

– Ну так учись. – Он улыбнулся, повернул голову к тихо скулящей Алке и спокойно выстрелил ей в голову. Два раза. – Видишь, это просто. На, попробуй.

Он протянул мне вальтер.

– Ты же помнишь, что я говорил, – хочешь, бери, прямо сейчас и прямо здесь.

Вот сейчас вспоминаю, дурдом какой-то, честно. Я все никогда понять не мог, вот старики там про Афган рассказывают, так какая-то каша получается, ничего не понять: почему, как, зачем? Как будто на войне люди совсем дурными становятся. Куда-то бегут, куда-то палят, сами потом толком объяснить ничего не могут.

Вот и мы с Принцем в какие-то дурацкие игры играем. Всерьез, понимаете, всерьез играем.

Я шагнул к нему, чтобы пистолет забрать, а он меня берет за голову и говорит:

– Тихо, сынок, не плачь…

Вот тут ввалились мужики – с пушками, с прикидами бронированными.

– Не надо, – говорит им Принц.

И я понимаю: если что, он меня просто грохнет. И еще понимаю: мне этого даже хочется. Как сказал бы Макаровна, жил грешно и помер смешно.

А один из них, такой угрюмый мужик, спрашивает, меня:

– Ты его сын?

– Нет, не сын, – говорю.

И вот тут злость во мне прямо дыбом встала – это ж он мою мамашку непутевую убил! Гад! Гадина, сука!…

– Стреляйте! – ору. – Убейте его!

И они выстрелили.

Я даже услышал, как у него палец на курке дернулся, даже представил себе, как боек ударяет в капсулу, как она зажигает порох в гильзе, как порох вздувается газом и толкает пулю с невозможной силой, а она катится по стволу все ближе к моей голове, все ближе…