Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа

– Барбекю – это соус, – сказала Алла.

– Я и говорю: соус, – кивнул я и покраснел. Неприятно, когда тебя ловят на слове. Я раздражился. – Ладно, я пошел.

– Погоди, – попросила она, – побудь со мной еще чуть-чуть.

– С какой стати?

– Так просто… Эдуард Николаевич – он дома сегодня?

– Да, – сказал я. – По телефону разговаривает.

– По телефону, – задумчиво кивнула она. – Эдуард Николаевич – человек занятой.

– Да, представь себе. Мы уже успели сегодня съездить далеко за город и вернуться.

– Далеко за город?

– Да. Туда, где было Бородинское сражение. Где русские победили французов, а потом отступили к Москве.

– Ничего себе, – усмехнулась Алла, – что, Эдуард Николаевич заинтересовался местами исторической славы?

– Не вижу смешного, – отрезал я. – Эдуард Николаевич хорошо знает историю. И стихи знает. И про Наполеона.

Алла громко вздохнула.

– Эрудированный человек, – сказала она. – Оказывается, он тебе вовсе не отец, да?

– С чего ты взяла? – запальчиво воскликнул я.

– Узнала. А ты ему, оказывается, не сын вовсе.

Я упер руки в бока и произнес:

– Он меня за сына считает. Он меня уже называет «сынок». Он сказал, что усыновит меня.

– Вот как? Это на него не очень-то похоже. С чего это он так расчувствовался?

– А я ему понравился!

– Понятно. А где твои настоящие родители?

– Какая разница?

– Они знают, что тебя решили усыновить?

– Может, и знают, – сказал я, – тебе-то какое дело?

Она опять шумно вздохнула и покачала головой.

– Что это за странные родители, которым нет дела до собственного ребенка? Я бы так не смогла.

Она уже думала о чем-то о своем, но мне было очень обидно, что она теперь не считает меня законным наследником Эдуарда Николаевича.

– Он меня усыновит, – сказал я, – и тогда ты по-другому заговоришь, вот!

– Жалко, – тихо произнесла она.

– Что – жалко? – не понял я.

– Твоих родителей. Может, их уже и нет.

– То есть как?!

– Да так. Кто ж тебя позволит усыновить при живых родителях?…

– Эдуард Николаевич добьется, – убежденно сказал я. – Он такой.

– Не сомневаюсь, что добьется, – согласилась она. – Он умеет это делать. Любой ценой.

Я надулся. Она что-то имела в виду, но не говорила что. Терпеть не могу, когда со мной играют в кошки-мышки.

– Да, – сказал я. – Он всем заплатит и усыновит меня.

– Он расспрашивал тебя о родителях? – спросила она.

– Ну, расспрашивал, – нехотя подтвердил я.

– Имя-фамилию спрашивал?… адрес?

– Ну и что из этого?

Алла закрыла глаза и несколько мгновений сидела без движения. А потом просто произнесла:

– Не удивлюсь, если они уже на том свете.

– На котором? – не сразу сообразил я.

– На том, – со значением ответила она.

– Чушь! – заорал я. До меня наконец дошло. – Чушь собачья!!! – Мне хотелось ударить ее, или что-нибудь в нее кинуть, или сделать ей очень больно.

– Он когда-нибудь говорил тебе, что если уж владеть чем-то, то владеть полностью и безраздельно? Что власть, как беременность, не может быть немного?…

– Ну допустим… – насупился я. Если честно, Эдуард Николаевич не однажды повторял мне это, чуть ли не слово в слово.

Я даже растерялся: где и когда Алла могла подслушать это? Она улыбнулась и откинулась назад.

– Разумеется, он должен был говорить что-то в этом роде… – Она замолчала и вновь задумалась. А потом произнесла: – Тебе не надо было рассказывать про родителей. Конечно, ты не предполагал, что Эдуард Николаевич… что он… – Она вновь оборвала себя на полуслове и лишь спустя мгновение выпалила: – Ты напрасно сделал это!

У меня болела голова. Я чувствовал, что она говорит что-то ужасное, что я совершил какую-то непоправимую ошибку, но я гнал от себя эту мысль.

– Врешь! – закричал я. – Ты все врешь! Он хороший, а ты дура! Это ты во всем виновата! Это ты меня украла! Это из-за тебя все!

– Хочешь, – сказала она, будто и не слышала меня, – поспорим: если я права и с твоими родителями что-то случилось, ты поможешь мне сбежать отсюда. Ты убедишься сам: он убийца, этот твой Эдуард Николаевич!…

– Врешь! Врешь!!!

Я вылетел из душного подпола и в мгновение ока взобрался вверх. Я воткнулся головой прямо в живот Эдуарда Николаевича.

– Это еще что такое? – недовольно сказал он. – В доме нельзя носиться сломя голову.

– Она сказала, что вы убили моих родителей!

– Кто?

– Алка!

Он прямо позеленел. Я никогда еще таким его не видел. Он ринулся вниз, прям-таки рыча на ходу.