Фридрих Незнанский - На исходе последнего часа

Вот такой человек запросто мог в наше время стать Акпером. А может быть, и стал.

– Петр Романович, назовите мне его.

– Молодой человек, вы знаете, что старики дорожат жизнью гораздо сильнее, чем молодежь? У нас есть больше времени к ней привыкнуть. И я не исключение. Извините.

В родной Генпрокуратуре Турецкого ждала очередная «приятная» новость. В камере повесился Поляков.

Мы ехали долго. Так долго, что в конце концов мне это надоело.

Водила жал на газ изо всех сил, хотя Принц предупредил его, что мы никуда не спешим.

Я так думаю, водила просто понтярил. Мол, сижу я, такой важный, за рулем шестисотого «мерса», и сам черт мне не страшен. Он обгонял машины на такой скорости, что еще немного, и мы бы взлетели. Эдуард Николаевич клевал носом на переднем сиденье. И слава Богу – а то я все боялся, что он опять заведется и начнет рассказывать, что дождь идет сверху, а солнце светит только днем.

За последнее время, если честно, он меня достал своими нравоучениями. Когда я окончательно вырасту, то наверняка не буду таким занудой. Ни за что!

Короче, часам к двенадцати мы добрались до места назначения. Эдуард Николаевич сразу проснулся, обернулся ко мне и, подняв кверху указательный палец, важно сказал:

– Чуешь?

– Чего? – не понял я.

– Не «чего», а по сторонам погляди, – подколол меня он.

Я поглядел. Вокруг были пологие холмы, поросшие травой и кое-где кустарником. На горизонте виднелись какие-то домики в деревьях. Ничего особенного.

– А памятник видишь? – спросил Принц.

– Ну вижу, – сказал я.

– Это он и есть.

Я кивнул, хотя ничего не понял. Мне-то что от этого памятника? – ни тепло, ни холодно.

– Без малого двести лет тому назад твои прадеды тут сражались за величие Российской империи, – объявил Эдуард Николаевич. – Стихи помнишь: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром!…»

– Чего – недаром? – спросил я.

– Теперь даром ничего не бывает, – заржал водила, – за все башлять надо. Сколько забашляешь, столько и получишь.

– Молчи, темнота, – рявкнул на него Эдуард Николаевич, и водила смолк на полусмешке. – Лермонтова читал, великого русского поэта? – оборотился он ко мне.

– Читал, наверное, – не очень уверенно сказал я.

– «Наве-е-ерное»!… – блеющим голосом передразнил Принц. – Кто тебя воспитывал?…

Я обиделся.

– Чего это вы дразнитесь? – буркнул я и отвернулся к окну.

– Ладно, – сказал Принц, – ты не должен на меня дуться. Дети на родителей не имеют права дуться.

Ага, кивнул я, поехали, – и приготовился выслушать очередную нотацию. Но Эдуард Николаевич, как видно, сегодня был в особо приподнятом настроении, и поэтому, вместо того чтобы отчитывать меня, он стал рассказывать, что в прошлом веке, в двенадцатом году, на этом самом месте произошло грандиозное сражение между русскими и французами, русские победили и отступили к Москве.

– Как это? – спросил водила, который тоже прислушивался к рассказу. – Если мы победили, то почему отступили? Так не бывает.

– Это был хитрый маневр.

– Ничего себе! Если я решил закадрить телку, а она сопротивляется, а я все-таки добиваюсь своего, расстегиваю ширинку… а потом, вместо того чтобы улечься сверху, поворачиваюсь и ухожу, – что же, это значит, что я ее не трахнул, а совершаю маневр?

Эдуард Николаевич смерил водилу презрительно-снисходительным взглядом и покачал головой.

– Тебе никто не говорил, Семен, что ты гораздо лучше смотришься, когда молчишь?

На месте водилы я бы обиделся, а ему хоть бы хны. Хохотнул себе и продолжал вертеть баранку, иногда оглядываясь на встречные машины, когда за рулем сидела какая-нибудь ярко накрашенная телка.

– Знаешь, кто такой Наполеон? – спросил меня Принц.

– Знаю.

– Кто?

– Полководец!

Водила фыркнул, как будто я сказал что-нибудь неприличное.

– Сразу видно, человек непьющий, – выпалил, не сдержался он, и даже обернулся на меня. – Это коньяк такой, салага. Дорогущий!…

– Семен, смотри на дорогу, – оборвал его Эдуард Николаевич. – Действительно, есть такой коньяк, – сказал он мне, – но название свое он получил как раз в честь императора Наполеона Бонапарта. Великий был человек, не оцененный при жизни. При жизни вообще редко кого оценивают по достоинству, – вздохнул он и задумался.

Кажется, я догадался, что он имеет в виду.

– Сейчас направо, – распорядился Принц, и водила покорно направил машину по поселковой колее.

Эдуард Николаевич стал вглядываться куда-то в даль, а потом улыбнулся и сообщил: