Люся Лютикова - Все хорошие девочки попадают в рай

— Мы отойдем буквально на секундочку, надо кое-что обсудить... — поспешно и излишне суетливо произнесла я.

Сержант Курочкин медленно и с достоинством кивнул.

Я схватила Вовку за рукав и вытащила в небольшой предбанничек. Роксана, естественно, маячила за его спиной.

— Деньги есть? А то я последние рубли потратила на корм для кошки.

Володька вытащил из кармана две мятые бумажки по пятьдесят долларов, разгладил их и протянул одну мне. Я вспомнила стяжательскую физиономию Курочкина и вынесла вердикт:

— Этого мало, давай вторую.

— Да ты что! Это же все, что мне сегодня заплатили за съемки!

— С зарплаты отдам, — пообещала я. — Хотя бы часть! Клянусь здоровьем своей Пайсы!

— Э, да что с тобой делать! — в сердцах махнул рукой Вовка. — Давай, обирай до последней нитки!

В полном составе мы опять предстали пред очами сержанта. В руках у меня трепыхались две зеленые бумажки, которые я медленно, для читаемости, как бы случайно положила на край стола. Они тут же оказались прикрыты папкой с тесемками и надписью «Дело №», а потом вместе с этой папкой исчезли в недрах стола.

Сержант Курочкин заметно оживился и весело предложил:

— Так я же могу задержать ее по причине отсутствия документов, до выяснения личности! А еще можно на пятнадцать суток за сопротивление сотруднику милиции. А если при ней наркота обнаружится, что совсем нетрудно организовать, так вообще можно в уголовку дело передать... Вы как предпочитаете?

Я похолодела: боже, как же мы все беззащитны перед стражами правопорядка!

— Нет-нет, двух-трех суток будет достаточно. Если до вечера понедельника за ней не приедут с Петровки, выпускайте.

— Будет сделано! — Курочкин подхватил Роксану из рук Вовки и поволок ее в глубь коридора. Несколько раз лязгнуло что-то железное, потом сержант вернулся с наручниками, которые раньше были на руках Роксаны. Видимо, он также вынул кляп из ее рта, потому что до нас сразу же стала доноситься отборная ругань.

Роксану, конечно, жалко, но меня извиняет то обстоятельство, что я делаю это ради спасения Артема Нечаева. Впрочем, девушка сама виновата: будь она добропорядочной гражданкой и не отказывайся от сотрудничества со следствием, никто не стал бы применять к ней столь радикальных мер. Так я успокаивала свою совесть, пока ехала в вагоне метро в центр города. Вовка подбросил меня лишь до станции подземки, а сам умчался под тем предлогом, что ему срочно надо вернуть машину. Чувствовалось, что эта история ему очень не понравилась. Можно подумать, будто я сама в восторге от того, что приходится добывать информацию в публичном доме, общаться с наркоманкой, а потом предлагать взятку милиционеру! Да еще совсем недавно мне такое и в страшном сне не могло присниться! Вот сейчас отвезу кассету со свидетельскими показаниями Роксаны на Петровку, и тогда моя жизнь, возможно, опять станет прежней: тихой, мирной, обывательской, наполненной пирожными и фильмами со счастливым концом.

Занятая подобными размышлениями, я и не заметила, как в вагон неуверенной поступью зашел дед откровенно провинциального вида, в помятом коричневом костюме шестидесятых годов и чуть ли не такого же возраста сандалиях. Поставив на пол большую клетчатую сумку, с которой сегодня ездят все, от мала до велика, дедуся стал напряженно всматриваться в схему метро. Было очевидно, что она для него так же понятна, как китайская грамота.

— Дочка, до «Добрынинской» сколько ехать? — наконец спросил он у меня.

Я тоже бросила взгляд на схему:

— На второй остановке выходить.

— Спасибо, дочка! — поблагодарил дед и со счастливым видом уселся у самого входа.

Приятно помогать таким вот добродушным провинциальным дедкам. Ведь им, бедняжкам, страшно и непривычно в большом городе: все вокруг носятся как угорелые, никто ничего толком не объяснит, а только знай толкают в бок: «Живей поворачивайся, деревня!»

На следующей остановке весь вагон заполнился галдящими тинейджерами. Господи, да их здесь целый класс! И куда это школьников понесло, ведь сейчас лето, каникулы? Спокойная учительница и две озверевшие родительницы следили за ними и без перерыва делали замечания. Тинейджерам же все было по барабану: они продолжали бегать по вагону, драться, ржать, надувать пузыри из жвачки и выплевывать использованный продукт на пол. Нет, все-таки в больших количествах подростки омерзительны.

Все еще умиляясь собственной отзывчивости, я краем глаза следила за дедом в просветах между стоящей молодежью: вон седая голова выглядывает, а вон клетчатая сумка на полу.