Я настолько тщательно следила, чтобы на моем лице не проступила скука, что не сразу заметила, как к нам присоединилась еще одна собеседница — Ольга Сергеевна, та пожилая дама, что с короткой стрижкой. В отличие от своей соседки она спустилась сверху.
— Нинель Митрофановна, это вы о чем?
— Да о той женщине, что приходила к нам неделю назад подписи собирать. Пожалела я ее, говорю, а в ответ — шиш с маслом получила. Хорошо еще, хоть жива осталась. А вы-то как, подписались за ее кандидата?
— Не видела я никакой женщины и ничего не подписывала, — решительно ответила Ольга Сергеевна. — Наверное, вы, голубушка, как всегда, что-то путаете.
Не знаю, нарочно или случайно Ольга Сергеевна бросила перчатку Нинель Митрофановне, но только сцепились они в словесной перепалке не на жизнь, а на смерть. Пока рядом со мной ругались две фурии, я, конечно, не могла приступить к намеченному плану — опросу непосредственных соседей Краснянского. Поэтому пришлось согласиться на роль зрителя и занять место в первом ряду партера.
Однако по мере того, как спор старух обрастал подробностями, во мне пробудился интерес к предмету их разговора. Выяснилось следующее: в день убийства Краснянского, приблизительно с трех до четырех часов, по подъезду ходила женщина, которая собирала подписи за кандидата в депутаты. Нинель Митрофановна, живущая на втором этаже, пожалела женщину и подписалась. А Ольга Сергеевна, обитающая на четвертом этаже, уверяет, что к ней в квартиру никто не звонил, хотя пенсионерка весь день провела дома в хозяйственных хлопотах и лишь к вечеру вышла во двор, чтобы обсудить жуткую новость про убийство жильца с третьего этажа.
Решение головоломки напрашивалось само собой: женщина не дошла до четвертого этажа, потому что ее что-то спугнуло на третьем. Что? Конечно же зрелище мертвого тела Краснянского! А что, если агитаторша даже наткнулась на убийцу, который выходил из квартиры с руками, обагренными кровью? Тогда понятно, почему она сломя голову кинулась на улицу и чуть не сбила с ног Нинель Митрофановну. Я обязательно должна найти эту женщину! На Петровке она даст свидетельские показания с описанием настоящего убийцы, и Настю отпустят! Страшно представить: подруга уже пять дней мается в СИЗО. Неужели она наконец вернется домой, к сыну и маме?
— Что это был за депутат? Какая партия? — схватила я за руку Нинель Митрофановну.
Та, разгоряченная словесной баталией, не сразу меня поняла, поэтому мне пришлось еще раз прокричать вопросы в самое ее ухо.
— Какая партия? — вышла из оцепенения пенсионерка. На ее челе отразился след глубоких раздумий. — Ну... вроде... Партия Жопы.
У меня отвисла челюсть.
— Партия Жопы? Не может быть такой партии.
— Да я и сама знаю, что не может! — окрысилась пожилая дама. — Но почему-то только это слово на ум и приходит!
— Ну ладно. А эта женщина оставила вам какую-нибудь рекламу? Ну, календарик, бывает, дарят или схему метро...
— Да ничего она мне не дарила! Я же говорю: никакой благодарности... — оседлала своего любимого конька Нинель Митрофановна, но тут же осеклась: — Впрочем, нет, вру, — был листок с какой-то харей, гладкий такой, цветной. Я еще подумала: господи, и на что только они деньги тратят, лучше бы нам пенсию прибавили!
— А где, где этот листок? — От нетерпения я едва не подпрыгивала на месте.
— Да откуда мне все упомнить! Наверное, так до сих пор в коридоре на трюмо и лежит.
Уж не знаю, каким чудом мне удалось очаровать вздорную старуху, но через пару минут мы втроем стояли в тесном коридоре в квартире у Нинель Митрофановны и искали листок. Победила Ольга Сергеевна, которая обнаружила его в одинокой резиновой калоше, невесть как затесавшейся среди летней обуви.
По верху листка крупными буквами был написан лозунг: «ЗА БЛАГОПОЛУЧИЕ!» Ниже красовалась упитанная физиономия мужика с маленькими глазками и оттопыренными ушами. Фотография не оставляла никаких сомнений: за свое личное благополучие мужик будет бороться до последней капли народной крови. Под физиономией шла надпись: «Продажный Данила Никифорович — кандидат в депутаты от ПХЖ (Партия Хорошей Жизни)».
Меня начал душить смех, и я, не прощаясь со старухами, тихо выползла на лестничную площадку, где уже смогла расхохотаться в полный голос. Наверное, мое странное поведение еще в течение месяца будет предметом сладостных сплетен и пересудов на лавочке перед домом. Но по-другому я поступить не могла: стоило бросить взгляд на физиономию кандидата, а также прочесть немногочисленные надписи, как истерический смех накатывал с новой силой.
Читать дальше