Джеймс Чейз - Кинжал Челлини

— Вы сразу скажете, где пудреница, или после того, как я слегка придушу вас, мистер Джексон?

— Я искал ее везде. Она превратилась в пыль, — ска-жал я.

Толстые пальцы легли на мой подбородок и шею.

Я попытался освободиться от его рук, но веревки крепко держали меня.

— Подумайте, мистер Джексон, — сказал он мне в ухо. — Где пудреница?

Я посмотрел на Паркера, который стоял теперь у камина. Он наблюдал за мной с улыбкой садиста на лице. Я собрал волю в кулак.

— Мне нечего добавить, приятель, — сказал я, приготовившись к адской боли. Я уже говорил: толстяку не составит труда сделать тах, что кровь брызнет из моих ушей. Это едва не случилось. Он ослабил усилие тогда, когда мне уже показалось, что голова моя вот-вот лопнет. Я сделал вдох и заморгал, пытаясь избавиться от мушек, поплывших у меня перед глазами.

— Где пудреница, мистер Джексон?

Голос его донесся откуда-то издалека, это меня испугало.

Я ничего не ответил, и он снова нажал на подбородок. Лучше бы он душил меня. Я почувствовал, что моя челюсть трещит под его пальцами; я словно тонул, задыхаясь в темноте. Наконец сознание покинуло меня.

Снова вода в лицо. Я вынырнул, хватая ртом воздух. Горман стоял рядом. Он тяжело дышал.

— Вы совершаете глупость, мистер Джексон, — произнес он. — Большую, большую глупость. Скажите, где пудреница. Я дам вам оставшуюся часть денег и отпущу вас. Я пытаюсь вести с вами честную игру. Где пудреница?

Я ругнулся, пытаясь вырваться из его рук; он снова надавил на мой подбородок. Я начал задыхаться, меня терзала боль, кости мои трещали. Наконец я снова отключился.

Когда я открыл глаза, часы, стоящие на камине, показывали десять минут первого. В гостиной было тихо. В углу комнаты горела настольная лампа. Не поворачивая головы, я огляделся. Возле лампы сидел Паркер, он читал книгу. Толстая сигарета свисла с его губ. Горман исчез. Возле Паркера на столе лежала обтянутая кожей дубинка с петлей для руки.

Я не подавал признаков жизни. Я понял: он ждет, когда я приду в себя, чтобы заняться мной. Моя шея ныла так, словно на нее свалилось здание Эмпайр-Стейт-Билдинг, нос кровоточил. Жизненных сил во мне было не больше, чем в трупе, от которого уже пошел душок.

Я услышал, как отворилась дверь; прикрыв глаза, я сидел неподвижно, как манекен в магазинной витрине. Я ощутил запах духов — Веда остановилась, чтобы посмотреть на меня. Затем она направилась к Паркеру.

— Тебе здесь нечего делать, — резко сказал он. — Что тебе надо? Ты должна уже лежать в постели.

— Он что-нибудь сказал? — спросила она.

— Пока нет, но скажет.

В его голосе было слишком много уверенности.

— Он пришел в себя? — спросила Веда.

— Понятия не имею. Иди спи.

Она снова замерла возле меня. Веда сменила белое платье на уже знакомые мне желтые брюки и рубашку. Девушка была бледна, глаза ее лихорадочно блестели. Мы посмотрели друг на друга, и она тут же отвернулась.

— Он без сознания, — сказала она Паркеру. — Вид у него неважный.

Мурашки пробежали по моей спине.

— То ли еще будет, когда Горман вернется. Тебе нечего тут делать.

— Где Корнелиус?

— Он отправился к Бретту разведать обстановку.

— Но что он сумеет выяснить? Там же наверняка полно полицейских.

— Откуда мне знать? — раздраженно выпалил он. — Ложись спать, я не хочу, чтобы ты крутилась возле него.

— Ты на меня не сердишься, Доминик?

Я медленно повернул голову, чтобы видеть эту пару. Она стояла около Паркера, ее тонкие пальцы играли дубинкой; Веда смотрела на Доминика.

— Нет, не сержусь, — сказал он. — Ложись спать. Ты здесь не нужна.

— Думаешь, он спрятал ее?

Паркер стиснул кулаки.

— Не знаю. В том-то и беда. Он нас обхитрил. Она действительно могла погибнуть. Сколько хлопот, и все напрасно. — Он сжал подлокотник кресла. — И как мог Корнелиус довериться этому проходимцу?

Веда лениво помахивала дубинкой.

— Но ведь Корнелиусу не удастся подойти к дому, верно? Не понимаю, зачем он ушел.

— Конечно, не удастся. Я ему говорил, но он и слушать меня не пожелал. Пусть сам убедится. Если Корнелиус ничего не найдет, он убьет Джексона. Я ему мешать не стану.

Веда указала пальцем на пол.

— Это ты потерял?

Голос ее прозвучал небрежно, естественно. Обычный бытовой вопрос. Веде удалось обмануть Паркера; даже я почти поверил ей. Он наклонился, чтобы посмотреть на пол. Голова его была превосходной мишенью. Доминик растянулся на полу, не успев закричать.

Она сделала шаг назад, бросила дубинку, прижав ладонь к щеке.