Джон Кризи - Вопль убийства

— Если бы миссис Доулиш была в Англии, я посоветовал бы вам отдохнуть часок у себя дома, сэр. Ну а так… почему бы вам не пообедать пораньше? Можете пойти в паб за углом. Если понадобитесь, я с вами могу связаться за две-три минуты.

— А знаете, по-моему, вы правы, — прогудел Доулиш и поднялся со стула.

Но и спускаясь в лифте, пересекая двор и направляясь мимо Кеннон-Роу к пабу, в котором предпочитали есть все ярдовские сотрудники, он продолжал думать о Шейле Бернс. Конечно, Чайлдс был прав: ее скорее убьют, чем оставят в живых. Преступник, которого он знал как Коллиса, был самым безжалостным из всех, против кого он когда-либо работал. Но он никогда его не видел, и ни одна полиция не могла его опознать, потому что не было достоверных описаний его внешности. Говорили лишь о его характерном свисте…

— Боже мой! — ахнул Доулиш. — Так, может быть, он потому и похищает людей с такой легкостью? Доводит до обморока звуковой волной? Неужели Шейлу Бернс похитили прямо из коттеджа «Сильвэн»?

Шейла Бернс почувствовала свет. Он не был резким, и все-таки ее глазам было больно. Какое-то время она лежала в полубессознательном состоянии, мечтая, что кто-ни-будь возьмет и выключит свет. Он был где-то далеко над ее головой, и это было все, что она знала.

Спустя какое-то время она неуверенно начала размышлять.

Какие-то мысли, воспоминания проступали постепенно, не вызывая той мучительной боли, которая была раньше, когда она сосредоточивалась на них в разговоре со странным, очень большим мужчиной. Она пыталась вспомнить его имя, но не могла. Она вспомнила как что-то очень давнее, что она ехала по извивающейся проселочной дороге к… Эрику.

Эрик.

Она испытывала непривычное чувство безнадежной отрешенности, как будто что-то внутри нее знало, что она никогда больше не увидит Эрика. Этот эпизод ее жизни завершился. Эпизод? Три года счастливой сладкой горечи, упоения, волнений, блаженства, страха, вины — и все это на грани отчаяния. Она помнила все эти чувства, сознавала, что они были, но не ощущала их, не переживала, что у нее с Эриком не будет больше ничего, не будет нежного прикосновения его рук, не будет трепета обладания.

Где она находится?

Медленно припоминала она дорожное происшествие, дорогу к коттеджу. Чей это был коттедж? Нортона… нет, Хортона. Как он назывался? Она сделала умственное усилие, вспоминая. Коттедж «Сильвэн», вот как. Теперь все прояснилось. Клэр Хортон с ее угловатым телом, костлявым лицом и большими зубами. Джим Хортон, довольно красивый человек, и тот мужчина, который разбудил ее, мужчина с большим красивым лицом, перебитым носом, неожиданной мягкостью.

Она вспомнила, как злилась и как была недовольна, раздражительна.

Она вспомнила, как говорила, изливала всю свою душу, плакала, рыдала… И еще она вспомнила покой, тепло его руки и… сон.

Сколько времени она здесь?

Почему горит свет? Неужели она проспала целый день?

Не ощущая тревоги, но с большим любопытством она попробовала сесть и оглядеться. И тогда обнаружила, что привязана к кровати ремнем вокруг талии, что она не в милой спальне коттеджа «Сильвэн», а в какой-то комнате с голыми стенами и почти без мебели, с единственным источником света высоко на потолке, а в двери нет даже намека на замок или ключ.

Что это, в сущности, тюремная камера!

В ней пробудились сомнения, но еще не слишком сильные. Она почувствовала, что, по-видимому, ей дали какой-то наркотик, сонное действие которого еще не прошло, и стала спрашивать себя, что бы это могло означать. Спрашивать медленно, через силу.

Спустя пять, а может, десять, а может быть, еще больше минут в двери раздался какой-то звук.

В первый раз после того, как пришла в себя, Шейла почувствовала острое беспокойство. Она уставилась на дверь без ручки, сердце забилось чаще, тело напряглось так сильно, что ремень, которым она была привязана, врезался в кожу. Все звуки прекратились, как если бы кто-то стоял и молча ждал, но точно сказать это было нельзя.

Дверь стала медленно открываться, и она затаила дыхание.

Дверь открылась еще шире, и появился молодой человек.

От внезапного приступа страха она ахнула.

Шейла не знала, что частично это было следствием того, как падал свет на лицо этого человека, но она увидела сатира: бледное худое лицо с высокими дугами бровей, слегка открытый рот, влажные губы. От выражения его лица у нее осталось впечатление зла. Чувство нависшей опасности усилилось, когда он очень медленно закрыл за собой дверь, остановился спиной к двери, посмотрел на Шейлу и медленно двинулся вперед.