Оксана Обухова - Шутки в сторону

На широкой разобранной тахте лежала девушка с огромным кухонным ножом в груди. Крови было немного. Несколько капель окрасили белую майку с каким-то рисунком, да тонкая, уже засохшая в корку струйка скатилась из уголка губ.

Огромные голубые глаза покойницы в изумлении уставились в потолок. Следов страха и боли на лице не было. Только безграничное удивление и смерть.

Я без сил прислонилась к косяку и долго слушала, как выворачивает внутренности Гоша. Потом отодрала себя от косяка и, медленно ступая, словно боясь, что ноги подломятся, как у кузнечика, коленками наружу, пошла к тайнику. Искала его не долго. Он был пуст.

На письменном столе стоял включенный компьютер, кликнув мышкой, я активировала монитор и прочла послание, прочертившее экран двумя строчками, составленными из огромных букв: «Прости, любимая. Я тоже жить не буду».

Какой-то умелый художник придумал мозаичное полотно, и теперь разноцветные куски складывались в одну жуткую картину — Анатолий убил подругу и взорвал себя вместе с домом приятеля. Можно не сомневаться, следствием будет принята основная версия — ревность. Жора Бульдозер соблазнил невесту друга, и поплатились за это — все. И коварный друг, и неверная невеста, и сам обманутый Ромео. Я почти уверена — на кухонном ноже найдут только отпечатки пальцев хозяина квартиры, а время смерти девушки будет совпадать с моментом взрыва дома. Или, точнее, немного опережать.

И теперь становилось совершенно понятным отсутствие в квартире засады и прочих неприятностей в виде электронных датчиков на дверях. Я немного удивилась тому, что неприятель решил ждать «гостей» на улице. Не проще было бы посадить ребятишек без грима и всякого пива прямо в квартире? Это так легко. Открывается дверь, визитера аккуратно «выключают» и вяжут…

Но всего этого просто быть не могло. В квартире произошло простецкое преступление, бытовуха, таких убийств сотня на сто одно. И никакой связи с крупной преступной организацией быть не должно, — ни засад, ни электроники. Только прощальное письмо и труп девушки с кухонным тесаком в груди. В квартиру могли зайти в любой момент, — например родственники или соседи, ведь вряд ли убийцы знают всю Толикину родню в лицо. И тогда вызванная опергруппа очень сильно удивилась бы наличию возле входной двери хитрых приборов, реагирующих на приход «гостей»… Умница Гоша, грамотно засек ряженого и оценил ситуацию.

Из коридора выполз совершенно зеленый Стелькин. Банданой он утирал лицо, и теперь цвет лысого черепа совершенно совпадал с лицом в целом. Ужас смыл с лица загар и превратил его в уродливую маску.

— Что тут? — словно не зная, что лежит на диване, просипел Гоша.

— Надо валить отсюда, — прошептала я.

— Они… ее… убили?

— Нет! Спать положили! Давай приходи в себя, у нас времени мало…

— А чемодан? — почему-то спросил Стелькин.

— Оставим здесь. Тут и без чемодана наших следов навалом. Главное, на момент убийства у нас у всех есть алиби. Усек?

— Усек, — кивнул стилист. — А откуда ты знаешь время?

— Книжки читать надо, — буркнула я. — Девушку должны были убить в то время, когда Анатолий был еще жив и ждал гостей в доме Жоры. Иначе все бессмысленно. — Я подтолкнула Гошу к монитору и показала на «прощальное письмо». — Понял?

— Понял, — кивнул Гоша. — Это Толик ее зарезал?

Мы снова поменялись местами. Стилиста выворачивало от ужаса, у меня открылось второе дыхание. Стремительная рокировка — пешки бегают по полю и обретают значимость фигур. Корона ферзя тяжело села мне на голову.

Какой же шахматист играет с нами партию?! И не слишком ли мы самонадеянны, раз не запросили хотя бы ничьей? На победу надежд уже совсем не оставалось.

— Рукопись исчезла, — шепнула я и силой отвернула Гошу от мертвой девушки. — Не глазей. Это Марина Кошелькова.

— Откуда знаешь? — сдавленным голосом произнес парикмахер.

— Книжки надо читать, — опять посоветовала я. — Давай собирайся с духом, надо еще мимо ряженого как-то пройти.

От этих слов и всего увиденного Гошу снова скрутил позыв рвоты. Он добежал до туалета, но кашлял и хрипел там впустую. Желудок уже изверг завтрак и ни капли не выдавал наружу.

— Воды, — простонал Гоша.

— Нельзя, — отчеканила я. — А то рвота не прекратится.

— Откуда знаешь? — просипел бедолага.

Я не стала говорить о книжках и личном опыте, а подвела стилиста к зеркалу и всунула ему в руку мокрую бандану:

— Обвязывайся.

— Я не могу…