Оксана Обухова - Шутки в сторону

Полина осторожно, почти не дергаясь, завела машину в подвальный этаж дома, я показала ей стоянку с номером девятнадцать и сказала:

— Теперь все будет в порядке. Ты посидишь у меня, если кто позвонит, ответь и скажи, что я вышла к соседке. Наши преследователи не ждут появления другой машины, они тоже останутся здесь. Они просто играли на наших нервах. Все хорошо. Выходим. Гоша, доставай чемодан. Топаем на третий этаж.

Заведя гостей в свои апартаменты, я с сожалением сказала:

— Увы, не могу предложить вам выпить. Тебе, Полина, еще за руль, а Гоша нужен мне адекватным. Так что располагайтесь, попейте холодной водички и давайте спокойно все решать. Ехать нам все-таки за рукописью или нет?

— Ехать, — грустно, но твердо высказалась Полина. — Теперь точно — в покое меня оставят не скоро. Если есть возможность хоть что-то узнать о противнике, надо ее использовать. Только осторожнее, пожалуйста!

— Мы постараемся, — голосом стойкого оловянного солдатика (так меня иногда называл Туполев, постепенно переведя в «оловянные сержанты») пообещала я и пошла за ключами от моего «ниссана».

В прихожей мне попался Гоша. Он в совещании участия не принимал, бродил по квартире и засовывал битый нос во все углы.

— Ничего себе квартирка, — присвистнул уважительно.

— Я заработала ее потом, кровью и ранней сединой, — правдиво ответила я. — Иди целуй Полину — и на подвиги. Готов?

— Зря, что ли, брился? — буркнул Стелькин и помахал Аркадьевне от порога.

Настроение Гоши мне понравилось.

Моя машина ему тоже понравилась. Он вольготно расположился на переднем сиденье и напрягся, только когда мы проезжали мимо серой «шестерки», следовавшей за нами от квартала Полины. В «жигулях» сидели два молодых, здоровущих мужика: один толстый, другой просто огромный, оба коротко стрижены.

— Бугаи, — трусливо пробормотал Стелькин. — Стригутся за червонец…

— Посмотри, поехали ли они за нами? — попросила я.

— Нет, — обрадованно доложил Гоша. — Стоят на месте.

— Что и требовалось доказать, — заметила я и поехала быстрее. — К самому дому подъезжать не будем. Твой волк и моя учительская внешность в очках с «ниссаном» не монтируются. Оставим машину у супермаркета и — ножками, ножками. Чемодан не тяжелый.

Стелькин не возражал. Он убедился, что им руководит человек, не подверженный панике, и с удовольствием выполнял мои распоряжения.

Дом Анатолия стоял в глубине квартала бетонных пятиэтажек. Тихие дворики, шумные, каникулярные дети и несколько старушек на лавочках.

Я шла без очков и внимания к себе не привлекала — усталая работница картонной тары и пустых бутылок, выполнила план по сбору вторсырья и неспешно бредет к грязной кухне и алкоголику-мужу. Меня соответственно приодели в чистое неотутюженное платье Полины (Аркадьевна в нем огород полола, но, надо сказать, и в огороде она выглядела франтовато), платье это смотрелось двояко: с одной стороны, к воротнику был пришит логотип известной фирмы, с другой — ткань выцвела и годилась либо для магазина секонд-хенда, либо для бедной родственницы. Если надеть очки, то в полутьме подъезда вполне можно сойти за интеллигентную родственницу из Урюпинска в стареньком, но чистом платьице. Топавший на два шага сзади Гоша тоже выглядел ничего себе — то ли сын, то ли непонятно кто с чемоданом.

Приличный кожаный чемодан мадам Карауловой вносил единственный диссонанс в нашу процессию. Если бы не предстоящий разговор с бабой Аней, мы вообще набили бы журналами древнюю спортивную сумку рачительного хозяина Гриши Караулова. Но с такой сумкой ключи мы вряд ли получили бы. Пришлось налаживать чемодан и надеяться на лучшее.

На лавочке возле нужного подъезда сидел потертый небритый тип с бутылкой дешевого пива и сонно смотрел на прохожих. Забулдыга откровенно зевал и тер грязным кулаком небритый подбородок.

Я почти уже поравнялась с ним, как вдруг Стелькин заверещал за моей спиной надтреснутым фальцетом и грохнул чемодан на асфальт:

— Да что я им, носильщик, что ли, этот тюфяк на пятый этаж переть?! Пусть сами спускаются!! Нашли дурака!

— Игорь… ты что?! — поворачиваясь к нему, изумилась я.

— Да! Пусть сами спускаются! Подвинься, мужик. — И нагло плюхнулся рядом с забулдыгой, едва не уронив с лавочки початую бутылку пива.

Не совсем понимая, что происходит, я подошла к лавочке и, оскалив зубы не хуже волка на майке, прошипела:

— Вставай, чмо позорное!! Тусуй булки! Ща как шваркну, зубы не соберешь!!